ЛЕГЕНДА О ХАТТСКОМ ПАМЯТНИКЕ
Реет знамя, прошитое пряжей золотой.
На нем двуглавый орел с хищным взором
Держит зайцев над хаттской землей –
На зеленом ковре, на сукне дорогом,
Над царским шатром, перед вражьей стеной.
Взгляды врагов горят злобным огнем!
Камень древней могилы одиноко стоит,
Над курганом высоким Солнце восходит.
Сколько путей Ты веками прошло?
Скорбные слезы ливнем лило!
Странник печальный плачет в ночи,
Гриф одинокий когти точит о камни.
Прах предков под курганом лежит,
Палый лист алой кровью на тропинке блестит.
«Что терзает твой дух на зеленом холме?
Ярость мщеньем пылает кровавой зарей.
И за что ты страдаешь в камнях Кабарды?
Кем ты был на отцовской древней земле?
Почему ты молчишь? Камень твой также мертв,
Но теплом отдает, лучами нежно пригретый.
Хлещет дождь, пыль смывая с могильной плиты,
Буквы хаттов не блекнут, даже время ты покорил.
Желт и трещину дал он, поникнув, но горд он корнями.
Расскажи мне свой подвиг, мой друг,
Успокой мое сердце: брат ты или враг?
Для добычи побед твои веки погасли,
Иль врагов для спасенья земли истребляли?»
Голос Духа скрипит, от забвенья страдая.
Сердце рвется в груди над горькой утратой,
И глухой, отдаленный временем Дух отвечает:
«Холм давит мне грудь, и грызут ее скользкие черви,
А когда-то я был царем Хеттской земли.
Нет, не утопить мои земли в крови,
Был грозой я для всех, и враги горели, как пни.
Ты, мой друг, почаще ко мне приходи
И о жизни адыгов мне в тишине расскажи.
Как живут нынче: в мире ли в дружбе они,
Иль от зависти жизнь их струится в крови?»
Что ответить, не знал я, но дрожал от обиды –
Как в воду смотрел старый хатт у дороги.
Путник плачет у камня, в пути утомленный
Голос хатта скрипит: «В мире все ли дружны,
Иль от зависти жизнь их струится в крови?»
«Отчего же, скажи, – путник Духа спросил, –
Словно солнца лучи, растворились в мире адыги?»
Отвечает дух хатта: «Боги так пожелали,
Чтобы светили они, как сияние солнца,
Свет, тепло доносили они в уголки всей Вселенной,
Чтоб гордились народы отвагой адыгов!»
Что ответить я мог на холме у заросшей тропинки?
Голос хатта звучит и звучит, и дрожит,
И гул ветра доносит голос давней эпохи.
У заросшей тропинки, где звезды мерцают в ночи,
Дождь смывает пыль с могильной плиты,
Где тревожно в ночи слышен стон из гробницы:
«Не забыли ли нас, хаттов, потомки адыгов?!»
