История

ЧЕРКЕСЫ (САМОНАЗВАНИЕ АДЫГИ) – ДРЕВНЕЙШИЕ ЖИТЕЛИ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО КАВКАЗА

ИХ ИСТОРИЯ, ПО МНЕНИЮ МНОГИХ РОССИЙСКИХ И ИНОСТРАННЫХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ, КОРНЯМИ УХОДИТ ДАЛЕКО ВГЛУБЬ ВЕКОВ, В ЭПОХУ КАМНЯ.

// реклама

История

Причины поражения адыгов в Кавказской войне

Кто был прав в будущем?

Мчались конницей в гике,
Не считая потерь.
Генералы-адыги,
Где вы, братья, теперь?

Это стихи поэтессы-кабардинки Любови Балаговой в великолепном переводе И. Ляпина.

Генералы-адыги, о которых она пишет, это не те адыги, которых мы знаем и не адыги, которые сражались сначала против России в Кавказскую войну, а потом за нее во всех последующих российских войнах. Это адыги, предки которых, оказавшись выдавленными со своих исторических земель — Западного Кавказа — во время Кавказской войны, переселились в Турцию и затем, уже оттуда разбрелись по множеству других стран — Сирии, Иордании, и т.д. Благодаря глубоким воинским традициям своего народа, они обрели там репутацию умелых и преданных воинов, составлявших наиболее боеспособные части армий некоторых государств и личную охрану их правителей.

Войну, в результате которой адыги покинули Родину, принято называть Кавказской, но некоторые адыгские историки называют её Отечественной, подчеркивая справедливый, оборонительный характер той войны для черкесов и то значение, которое она имела для всей последующей истории их народа.

Та война закончилась для адыгов страшной катастрофой. После нее некоторые черкесские народности исчезли с лица земли, а на Кавказе осталось только 5% адыгов от предвоенной численности. Только вдумайтесь в эту цифру — 5%! После 2 Мировой войны на территории Белоруссии, пострадавшей от войны больше других, осталось около 50-55% от довоенной численности населения. Адыгов на Кавказе осталось в 10 раз меньше.

Это величайшая, мало с чем сравнимая трагедия целого народа. Если мы представим, что Россия сократилась с нынешних 89 субъектов федерации с населением в 149 млн человек до всего одной 7-миллионной Московской области (не дай Бог, конечно!) , то это хоть как-то покажет то, насколько трагично адыги закончили ту войну.

Но феномен Кавказской войны заключается не в прошлом. Не в том кто и как сделал что-то тогда — 200 лет назад. В определенном смысле, давно завершившись, эта война еще сейчас продолжает будоражить умы наших современником, а её результаты подвигать людей на какие-то шаги не в далеком вчера, а в нашем с вами совершенно конкретном и очень осязаемом сегодня.

Вообще, Кавказская война — достаточно странный период. Возможно, это самый малоизвестный период в истории российского государства.

И дело тут не в том, что по нему нет источников информации, как раз наоборот — источников предостаточно, пишут о ней часто и с охотой, снимают и продолжают снимать фильмы. Проблема в том, что серьезных, глубоких и беспристрастных материалов по этой войне очень мало — практически не существует. В Советском Союзе, все касающееся Кавказской войны упорно замалчивалось, что делалось, видимо, для вящего спокойствия проживающих в кавказском регионе потомков её участников. В наше же время описание той войны, её ход и оценки разнятся настолько, что иной раз не понимаешь — об одних ли и тех же событиях идет речь?

Вырвавшись из прошлого, Кавказская война стала ярким примером излишней политизации нашего общества, превратившись из исторического факта в инструмент достижения своих целей различными общественными, научными и сословно-этническими группами. В настоящее время можно выделить несколько уже ставших традиционными подходов к этому периоду.

Первый — подход научных или околонаучных организаций. Он, как правило, сводится к описанию военных действий — к добросовестному перечислению подразделений, фамилий, населенных пунктов и километров. Само по себе это интересно, но печально, т.к. нужная архивная работа здесь подменяет не менее, а может и более нужную работу аналитическую. Возможно, мне не везло, но среди современных работ я почти не встретил серьезных аналитических исследований, не только перечисляющих сражения, стычки и дающих чьи-то цитаты, но обобщающих причины, глубоко анализирующих ход войны и объясняющих нам не только ЧТО произошло, но и ПОЧЕМУ это должно было произойти именно так. Да, как говорили герои фильма «Покровские ворота», в этом вопросе «искусство в большом долгу». Очень хочется надеяться, что сейчас где-то в кубанских или адыгейских лопухах, в станице Березанской или в ауле Уляп бегают голопузые и чумазые будущие Радищевы и Ключевские Кавказской войны.

Вторую категорию «подходящих» представляют собой российские государственные органы, которые по аналогии со своими советскими предшественниками упорно продолжают придерживаться версии «добровольного вхождения» Адыгеи, Кабарды и Черкесии в состав Московской Руси. Версия эта политически правильна, но, однако, имеет один маленький недостаток — никакого отношения к истории она не имеет, и, думаю, что на Кавказе в нее уже никто не верит. Но это не смущает представителей наших правящих органов и они ежегодно выделяют средства на празднование дня вхождения, регулярно в официальных кавказских СМИ к очередному юбилею выходят радостные материалы и также регулярно адыгские организации протестуют против этого. Как говорится — «стабильность — признак мастерства!»

Третья группа — это кубанские и ставропольские правительственные, общественные и казачьи организации, относящиеся к Кавказской войне, как к элементу патриотического воспитания русского населения путем героизации прошлого и морального оправдания захвата черкесских земель. Относясь к соседнему адыгскому населению по-добрососедски, они периодически сильно преуменьшают довоенный уровень развития адыгской цивилизации, рисуют предков современных адыгов, как вероломных дикарей и варваров, которых казаки и регулярные российские войска должны были усмирять и силой оружия вести к цивилизации для их же блага. Причем, по какой-то извращенной иронии, встречаются полярно противоположные описания Черкесии — либо как пустынного края, где ничего нет и который казаки должны облагородить, либо как земли, по которой бродят толпы бандитов-черкесов, которые из-за своей «хищной натуры» воюют против добрых российских солдат, мирно пришедших на их землю.

В учебной литературе и публицистических материалах иногда встречается оценка захвата кавказских земель, как «освобождения» (интересно от кого — от их коренных обитателей?). Не стоит говорить, что каждая такая оценка совершенно справедливо с болью и возмущением встречается адыгским обществом.

К четвертой категории «подходящих» относятся сами адыгские историки, политики и общественные деятели, которые гораздо больше трех первых групп эксплуатируют тему Кавказской войны. Для адыгов она уже давно и прочно стала основным элементом этнического строительства новой Черкесии, которая, по мысли современных адыгских этноконструкторов, должна быть создана на базе исторических обид и требований к России. При этом, характерными чертами адыгского подхода нередко является крайняя, бездумная идеализация всего связанного со старой Черкесией и выставление хода войны, как более чем 100-летней беспрерывной и напряженной борьбы единого адыгского народа за свободу против многократно превосходящего его по численности российского оккупационного войска. Как аксиома звучат тезисы о желании русских уничтожить всех адыгов, о беспримерных зверствах, об истреблении 95% адыгского этноса, о героическом сопротивлении единой Черкесии, о превосходстве черкесского войска над российским, о полуторамиллионных (!) потерях русской армии и т.д. Все это имеет небольшое отношение к действительности и приводит к воспитанию людей на ложных ценностях, на подогнанной под свои интересы исторической картине, не отражающей реальные события прошлого.

Парадоксальность ситуации заключается в том, что эти взаимоисключающие версии живут в одно время, в одном месте, но в параллельных мирах — в обществе по ним не устраиваются дискуссии, не ведется полемика, не ищутся точки пересечений — они, как бы, живут сами по себе. При этом, иной раз происходят просто поразительные вещи — в нашем обществе, как в теории гениального математика Лобачевского, параллельные прямые пересекаются и дают рождение удивительным фактам восточного… назовем это… двуединства!

Так, из федерального бюджета выделяются немалые деньги на празднование добровольного вхождения Северного Кавказа в Россию, а в это время на самом Северном Кавказе в печати выходят такие книги, как «Земля адыгов», в которой в специальный «поминальник» карателей адыгского народа», в качестве организаторов «преступлений царизма против адыгов» занесены практически все люди, более-менее принимавшие участие в руководстве Кавказской войной — начиная со всех русских царей и цариц и заканчивая полковниками, генералами и казачьими атаманами, служившими на Кавказе.

И все бы ничего — у нас ведь свобода слова! — но в качестве получателей федеральных средств, предназначенных для празднования Добровольного вхождения, а также в качестве организатора этого празднования, выступает, в частности, в Адыгее, администрация республики, руководимая уважаемым президентом Адыгеи — Асланчерием Китовичем Тхакушиновым, и… следим за движением рук… он же — Асланчерий Китович Тхакушинов является соавтором книги о «палачах адыгского народа» и о «растоптанной и униженной родине».

Браво, Асланчерий Китович! Наш пострел везде поспел! И добровольное вхождение отпраздновать, и об «униженной родине» поскорбеть. Вы — мастер! Снимаю перед Вами шляпу.

При этом, «Земля адыгов» — это не просто какая-то там книга! Она, как гласит аннотация, «рекомендована к изучению в школах и ВУЗах». Зная это, и зная, что её соавтором является не кто-либо, а сам президент Адыгеи, можно быть полностью уверенным, что по ней будут учить детей. Будут обязательно! И пусть только попробуют не учить! Вот так Кавказская война вырывается из прошлого. Вот так взгляды, объективность которых находится под очень и очень большим вопросом, взгляды, отражающие позицию только одной части населения и не прошедшие апробацию в обществе путем широких дискуссий и обсуждения, начинают прививаться всему обществу. Вот так подтверждается старая истина, что История сама по себе — это оружие и в условиях его бесконтрольного использования она становится оружием массового поражения.

Анализируя Кавказскую войну, постепенно приходишь к мысли, что её течение, основные участники, силы сторон, результаты в значительной степени меняются в зависимости от места и периода войны. Так, война на Восточном Кавказе — против чеченцев и дагестанцев не очень похожа на войну против черкесских народов Западного Кавказа, а боевые действия начального периода отличаются от событий конца войны. В этой связи сложно воспринимать эту войну как нечто единое целое и для её большего понимания следует использовать ленинский принцип «чтобы объединиться, надо сначала размежеваться».

Я рассмотрю вопрос войны на Западном Кавказе, причем, не начало и причины войны — об этом из кавказоведов не писал только ленивый — а, скорее, её исход — почему случилось то, что случилось и почему это не могло произойти по-другому.

Говоря о результате Кавказской войны, в качестве причин поражения адыгов традиционно упоминают две — численное превосходство российской армии и разобщенность черкесов. Это так и не так. На мой взгляд, здесь все не настолько однозначно, и даже если эти факторы верны, то основная причина все равно заключается в другом. Она намного глубже, сложнее и, да простят меня некоторые читатели — как адыги, так и русские — актуальнее, чем то, что обычно выдается в качестве легкого чтива о Кавказской войне.

Итак, друзья, начнем…

ЧИСЛЕННОСТЬ

Численность населения и количество войск многим представляются самыми простыми вопросами. Здесь как в футболе и в воспитании детей — если уж человек овладевает 4 основными действиями арифметики Магницкого, то начинает считать себя специалистом и точно знает, что отряд в 300 человек обязательно победит отряд в 100 человек. Просто обязательно! Заблуждения именно такого рода зачастую приводили правителей к поражению в военных кампаниях, где победа, как им казалось, была просто гарантирована. Старик Магницкий бывает обманчив!

Вопросы численности русской и адыгской армий в Кавказской войне и влияния количества войск на исход событий далеко не так просты, как это может показаться изначально. Они многовариантны и, к сожалению, изобилуют немалым количеством серых пятен и недостоверной информации. В любом случае, здесь в полной мере применяется высказанное ранее утверждение о том, что в зависимости от времени и места событий, война принимает абсолютно разный характер. В настоящий момент, обе стороны — и адыги, и русские в полной мере используют вопросы численности в своих интересах, показывая, что противник, с которым им пришлось столкнуться был силен и многочисленен. Русские источники говорят о «скопищах хищных горцев», которым противостоят малочисленные русские отряды, адыги же сетуют на то, что даже при героическом сопротивлении всего народа на протяжении нескольких десятков лет миллионная Черкесия не могла противостоять 100-миллионой России и в конце концов горцев просто задавили человеческой массой. При этом превозносятся боевые качества адыгов и рисуются какие-то дичайшие потери российских войск, периодически оцениваемые не мало, ни много в 1,5 млн. человек за всю историю войны.

Как же все было на самом деле? Давайте посмотрим.

РУССКАЯ АРМИЯ

Здесь мы сделаем короткое отступление и скажем, что среди историков нет единодушия относительно того, что считать началом Кавказской войны.

Некоторые, как например один из первых и наиболее уважаемых историков этой войны — генерал русской армии В.А. Потто, бывший в свое время начальником военно-исторического отдела при штабе Кавказского военного округа, связывают её начало со строительством в 1763г. на кабардинских землях русской крепости Моздок, другие относят этот период к 1803-1804 годам, когда боевые действия со стороны черкесов начинают принимать массовый и плановый характер, третьи — к 1816-1818гг., когда с приходом А.П. Ермолова война на Кавказе приобретает жесткую наступательную и даже карательную форму. При этом современные адыгские историки, как правило, соглашаются с В.А. Потто. Что ж, поступим также и мы.

Итак, в 1763г. была заложена крепость Моздок. В то время, за исключением небольшого гарнизона в Кизляре и малочисленного терского казачества, русский отряд в Моздоке был практически единственной частью регулярной русской армии на Северном Кавказе. Её численность, например, в 1770г. мы знаем точно — крепость получила штатное расписание в 214 солдат, а через 3 года гарнизон крепости насчитывает уже 2342 человека.

Вот таков был Моздок — центр «русской агрессии» на Кавказе.

С того времени, за исключением 1804, 1811 и 1854 гг., количество русских войск на Кавказе постоянно увеличивается.
В 1796г. их больше 20 тыс. человек,
В 1809г. — до 27 648 человек пехоты, 15 886 человек кавалерии с 36 батарейными и 64 лёгкими артиллерийскими орудиями,
К 1816г. на Западном и Восточном Кавказе уже находятся до 45000 пехотинцев, 6926 человек кавалерии и 131 орудие.

Здесь мы на минутку прервемся. Вот такие цифры. Много это или мало?

Это как судить! Конечно же, поражает то, что на первой стадии войны, оказывается, русских войск на Кавказе практически не было.

Даже если оставить в стороне несчастных 214 солдат, то и 2342 человека как раз представляют собой всего-навсего один регулярный пехотный полк по штатному расписанию, установленному при Елизавете. Всего один! Первое время на помощь российским войска приходят калмыки, но полностью надеяться на них было невозможно — их улусы находились далеко — на Волге, они не могли находиться в регионе постоянно, а потом вообще откочевали в Китай. Для развязывания большой и кровавой войны одного полка не то, чтобы мало — это просто ничто.

Полотенца для отелей махровые полотенца.

Военные меня поймут — они знают, что это просто абсурд и, я бы даже сказал — хамство по отношению к противнику, начинать столетние войны силами одного полка! Для остальных скажу — представьте, что Наполеон в 1812г. стал наступать на Москву не во главе 600-тысячного войска, а приказал это сделать только, допустим, своему Вюртембергскому кавалерийскому полку. Или то, как Гитлер в июне 1941г. начал бы наступление не силами 190 из 214 имевшихся дивизий, а только одним пехотным полком «Великая Германия». Получилось представить? У меня лично нет. Но оставим пока Моздок, на самом деле, там намного больше странностей, о которых, почему-то никто не говорит, и вернемся к численности.

К 1820-м гг. российская армия на Кавказе становится уже довольно существенной. 50 — 55 тыс. при общей численности армии чуть более 1 млн. человек в 1826г. — это уже не так мало.

С другой стороны, исходя из задач, которые решали российские войска и из размера территории, которую они прикрывали, можно считать, что до начала 1820-х гг. войск на Кавказе катастрофически не хватало.

Они располагались на огромном пространстве в полторы тысячи километров от Азова до Астрахани и были вынуждены на первой линии обороны сначала контролировать практически каждый километр границы малочисленными казачьими дозорами, а потом, чуть в глубине, располагать регулярные отряды таким образом, чтобы всегда и на всей контролируемой территории можно было гарантированно и успешно прийти на помощь войскам или жителям при внезапном прорыве мобильной черкесской группы, место нападения которой заранее неизвестно. Именно таким был характер боевых действий в тот период войны — Россия не вела существенных активных и наступательных операций, ограничившись обороной занятой территории и находящихся на ней казачьих станиц, а также нечастыми карательными действиями в ответ на черкесские набеги.

Если взглянуть на карту, то можно представить, что даже в наше время, имея 20 — 40 тыс. солдат, сделать это на столь большой территории совсем непросто, а тогда выполнить такую задачу было значительно сложнее. Войск отчаянно не хватало. Известно, например, что участки для дозорной пограничной службы в линейных казачьих полках были распланированы таким образом, чтобы «за счёт призыва на службу неслужащих (отставных) казаков вместе с малолетками (подростки с 16 лет)… на 12 вёрст границы приходилось 20 конных и 4 пеших казака». Причем, надо понимать, что 24 казака, включая старых и малых, это расчетное, плановое количество дозорных на участок длиной 13 километров территории (что составляло 12 верст того времени), т.е. меньше чем 2 человека должны были нести круглосуточное дежурство на пограничной полосе длиной в километр. Естественно, люди несли вахты, менялись, в конце концов, просто болели, по факту же на среднестатистическом участке постоянно находилось гораздо меньшее количество дозорных и они, конечно же, просто физически не могли качественно и надежно прикрывать настолько большую территорию.

Это приводило к постоянным прорывам черкесских групп, как замеченных, так и пропущенных российскими войскам. Позже, А.П. Ермолов напишет об этом времени –

«Малочисленные войска не могли сдержать набеги, растянутая граница была уязвима».

Другой причиной было то, что очень часто официально озвученное количество войск, действующих против горцев, существовало лишь на бумаге — из-за общей достаточно тяжелой обстановки на Кавказе, да и в Европе вообще, части постоянно перебрасывают то в Персию, то в Дагестан, то в Грузию. Только в Европу для войны с Францией большое количество войск с Кавказа перебрасывают 2 раза — в 1805 и 1811гг.

Большой некомплект был и в частях. Не вовремя поступающее пополнение, потери в ходе боевых действий, частые болезни из-за плохого питания, суровой полевой обстановки и не всегда благоприятного климата, способствовавшего распространению эпидемий малярии, чумы и т.д. приводили к тому, что в полках зачастую не было и половины списочного состава, по которому он учитывался в общем количестве войск и которое я привожу в этой статье. Так, например, известно, что когда из-за очередного обострения обстановки в Дагестане часть войск планировали временно перебросить туда, оказалось, что «по спискам в 17-м егерском полку числилось в трех батальонах 991 рядовой, на деле в строю был 201 человек». Войск не хватало.

В 1816г. на Кавказ приходит А.П. Ермолов и край становится свидетелем того, как личность лишь одного человека может изменить весь ход истории огромного «Седого Кавказа».

С его появлением порядок ведения боевых действий полностью меняется — вместо глухой, безнадежной обороны и коротких карательных акций, по сути тех же набегов, российская армия начинает планомерно и широко наступать, создавая плацдармы, вырубая леса и уничтожая экономическую базу горцев. Изменение тактики, естественно, проходит на фоне дальнейшего увеличения войск.

К 1834г., по некоторым данным, на Кавказе располагаются уже около 80 тыс. российских солдат, а через 20 лет — в 1854г. — во время Крымской войны Россия держит на Кавказе более 110 тыс. солдат при 200 орудиях, при этом резервы, расквартированные в Закавказье составляют еще 90 тыс. солдат и около 200 орудий. С этого периода, к действующим против адыгов частям правомерно относить и Черноморский флот, так как в начале 1830-х гг. он начинает блокирование адыгского морского побережья, что играет очень важную и пока недооцененную роль в поражении горцев в войне. К этому времени войск на Кавказе становится уже столько, что они могут очень плотно и гарантировано прикрыть всю полуторатысячекилометровую линию границы, не оставляя слабых мест для прорыва даже небольших партий горцев.

Именно об этом периоде командующий отдельным Кавказким корпусом граф М.С. Воронцов пишет:

«Магомед Амин, видя таким образом нашу линию обеспеченной на всех пунктах, решился действовать на живущих в наших пределах бесленеевцев и с этой целью двинул партию к верховьям Лабы».

Само по себе это было уже совсем немало, но после Крымской войны начинается еще более резкая концентрация войск и активизация боевых действий на Кавказе. Сначала против Шамиля на востоке, а после его поражения и против горцев Западного Кавказа разворачивается огромная регулярная армия — до 240 тыс. человек и дополнительно к ним до 40 тыс. казаков несших постоянную службу. Вот это было уже очень и очень серьезно.

Для осознания насколько велика была эта армия, скажу, что в ней находилось вдвое больше солдат, чем было советских войск в Афганистане и в пять раз больше, чем их было в современной Чечне в самой активной фазе конфликта. Она была в 7 раз больше, чем вся сорокатысячная армия Петра I при сражении под Полтавой и на целый корпус в 50 тыс. человек превышала всю регулярную армию России накануне войны с Наполеоном, составлявшую 220 тыс. человек. Эта армия была в 14 раз больше корпуса двадцатичетырехлетнего инвалида русско-турецкой войны генерал-поручика графа Валериана Зубова, с которым он в конце 18 века века громил одну из самых сильных держав того времени в регионе — Иран.

Это была действительно огромная армия и её содержание требовало от России немалых усилий.

Начиная с середины 1850-х гг., на покорение Кавказа уходит около 20% бюджета страны. Для сравнения, можно сказать, что на операцию в Чечне шло до 5% российского бюджета, а на боевые действия во время Великой Отечественной Войны шло чуть больше 50% всего бюджета СССР. То есть, если уж такую армию собирали в отсутствии прямой угрозы историческим землям государства, то можно быть уверенными, что речь шла о полном, быстром и гарантированном покорении края, невзирая на все тяготы и ужасы, которые политика тотального покорения несла как местному населению, так и своим солдатам.

КТО ЖЕ ПРОТИВОСТОЯЛ ЭТОЙ АРМИИ?

И вот здесь мы встречаем первые трудности. Дело в том, что количество войск, которые выставили против россиян черкесские народы точно неизвестно.

Рассуждая о российской императорской армии, мы всегда можем полагаться на какую-то конкретную и достоверную цифру, либо прийти к ней самостоятельно, подсчитывая по полкам и дивизиям, наименования которых, расположение и штатную структуру мы знаем, в общем-то, абсолютно точно, вплоть до последнего литаврщика и коновода. В случае с адыгской армией нам приходится полагаться на редкие и обрывочные свидетельства историков и современников, иногда непонятно на чем основанные, а также пытаться вычислить какую-то цифру логически, исходя из предполагаемой численности горского населения.

Причины этого хорошо описал в своей известной кние «Воспоминания кавказского офицера» барон Ф. Ф. Торнау — русский офицер, попавший к черкесам в плен и проведший там 2 года. Хоть в данном случае он говорит скорее о родственных адыгам абхазах, то же самое в полной мере относилось и к самим черкесам:

«Трудно определить число абхазского народонаселения: в мое время нам не удавалось еще нигде пересчитать горцев точным образом. Все цифры того времени, которыми означали кавказское население, брались приблизительно, можно сказать на глаз. По понятиям горцев, считать людей было не только совершенно бесполезно, но даже грешно; почему они, где можно было, сопротивлялись народной переписи или обманывали, не имея возможности сопротивляться».

Наиболее конкретную из известных нам цифр дает англичанин Эдмунд Спенсер, который в своей книге «Путешествие по Черкесии» несколько раз упоминает, что адыги, по их собственному мнению

«могут вывести в поле 200 тыс. войска все на конях и все вооруженные».

Это перекликается со сведениями Пейсонеля, который веком ранее упоминал, что черкесы могут выставить до 100 тыс. и более воинов, после чего — во второй половине 18-го века, как мы знаем из трудов профессора М. Блиева, население Северного Кавказа во многом из-за выращивания кукурузы значительно увеличилось, что вполне могло довести общую численность войск до 200 тыс.

Примерно такую же цифру — 200 тыс — мы можем вывести из работ Сокурова, Швецовой и Бриммера, которые оценивают численность только кабардинского профессионального войска от 15 до 30 тыс. человек. Зная, что кабардинцы составляли примерно пятую часть всех адыгов, можно предположить, что только профессиональная, неотмобилизованная армия адыгов, которая с определенной натяжкой может быть названа регулярной, составляла в то время от 100 до 150 тыс. человек, что легко дает нам гораздо больше 200 тыс. при мобилизации всего народа на борьбу против смертельного врага. Каких-либо других прямых данных о численности адыгской армии не имеется и поэтому мы с достаточно высокой степенью уверенности можем оперировать этими цифрами.

Вот такая информация. Какое впечатление у вас складывается от этой цифры? Есть ли по ней вопросы? Может быть, что-то кажется странным? Что-то режет глаз?

Где вся эта армия? Где эти 200 тыс. воинов, десятилетиями ведущие смертный бой с оккупантами?

В истории Кавказской войны такой армии адыгских племен никогда не было. Причем, не было не только именно 200 тыс. человек, но даже и армии горцев в 2, в 5 или даже в 10 раз меньше! Разница с фактическими данными просто огромна и исчисляется порядковыми, знаковыми величинами. ТАКОЙ черкесской армии на Кавказе не было никогда! То есть, получается, что, несмотря на то, что адыги МОГЛИ выставить такую армию, в действительности против русских воевало гораздо, гораздо меньше горцев. Это тот факт, который вроде бы лежит на поверхности, но на который почему-то не обращают внимания ни люди, писавшие о Кавказской войне в прошлом, ни современные адыгские историки.

Для подтверждения этого факта давайте взглянем на реальные боестолкновения и посмотрим какими цифрами оперировали тогда военачальники.

В самом начале войны в крепости Моздок было по штатному расписанию 214 человек, потом стало 2432 человека. Плюс периодически приходят калмыки. На этом этапе, исходя из оценки адыгского войска в 200 тыс. человек, горцы имеют численное преимущество в 82 раза! Случаев подобного численного превосходства в мировой истории практически не встречается. Адыги устраивают набеги на крепость и не могут её взять. Их в 82 раза больше, чем русских! Причем, это в большинстве своем профессиональные воины, которые «живут с меча» и ничего больше делать просто не умеют. Мало того, собравшиеся в крепости русские войска отбиваются и сами посылают вдогонку карательные отряды, как например отряд «майора Савельева с 700 казаков и 2 тыс. калмык … для поисков неприятеля». Всего 2700 человек.

Тому, кто расскажет как можно послать 2700 человек легкой иррегулярной кавалерии в карательную экспедицию против, пусть даже не 200 тыс. человек, а в 2 раза меньше — 100 тыс. — надо срочно давать диплом Академии Генерального штаба. Экстерном!

- 1770 г., отозванный из Чечни русский отряд в 2000 человек встречает объединенное адыгское войско и сражение заканчивается без определения четкого победителя.

- 1786 г., 2000 черкесов атаковывают в районе Азовского моря на реке Ея 3 донских казачьих полка и разбивают их. 
- 1804 г., адыги просят помощи у Анапского паши и тот обещает выступить с янычарами в их поддержку. Адыги говорят, что соберут войско в 15 000 человек. 
- Ноябрь 1809 г., на р. Уруп собираются до 8000 горцев, для «впадения в кордон Линии в разных местах». 7 ноября около 5000 человек из них переправляются через Кубань и нападают на село Каменнобродское. 
- Февраль 1809 г., в окрестностях нынешнего Майкопа происходит одно из самых тяжелых сражений войны на Западном Кавказе — Шевкучское: в течении 5 часов российские войска бьются против 15 тыс. черкесов и наносят им поражение . 
- Октябрь 1821 г. Известное Калаусское сражение. Около 4 тыс. шапсугов и жанеевцев тайно перешли Кубань с целью напасть на село Петровское, либо станицу Анастасиевскую. Генерал Власов, находившийся в округе, собрал меньше сил, чем было у нападавших и приказал подготовить им засаду — при выходе из Дмитровского ерика скрытно рассредоточить пушки (по разным данным 1 или 2 батареи), а по сторонам расставить казаков, готовых зажечь факела и сигнальные маяки, оставив черкесам проход только в болотистый Калаусский лиман. Ночью дозоры казаков, имитируя внезапное обнаружение адыгов и свое последующее отступление подвели горцев под пушки, и тут орудия под командой опытного артиллериста, хорошо знавшего Кавказ, принимавшего участие еще в войне 1812 года, человека, который потом станет генералом, обрушили на вылетающую из темноты тяжелую черкесскую конницу в доспехах шквал картечи. Смешавшись, адыги повернули назад, но вокруг внезапно зажглось море огней, стали раздаваться крики казаков и горцы понеслись туда, где была темнота — в болото. Около 2 тыс. адыгов утонули или были убиты меньше чем за час. Об этом бедственном походе в аулах пели особую песню-плач. Остатки оружия и панцирей на месте высохшего Калауского лимана находят до сих пор. 
- 1828 г., Лучшие всадники Шапсугии, Абадзехии и Темиргоя, под командой темиргоевского князя Джембулата Болотоко проходят через занятую русскими войсками Кабарду и возвращаются обратно через Балкарию и Карачай. Это был известный рейд великолепной тяжелой черкесской конницы. Потто пишет о нем: «Двухтысячная конница представляла незаурядное явление: почти половина ее состояла из представителей знатнейших закубанских фамилий, рыцарские доспехи которых — дорогие шлемы, кольчуги и налокотники — горели и сверкали под лучами июньского солнца». 
- 1831 г., отряд под начальством генерала Берхмана, состоявший из двух пехотных полков, в числе пяти тысяч человек, занимает Геленджик, при этом адыги упорно сопротивляются. Возможно, я не настолько продвинут в современном прочтении истории, но понять как, пусть даже не 200, а 100 или 50 тыс. человек упорно отражают нападение наступающих 5 тыс. солдат мне довольно сложно. 
- 1841 г., происходит известное Фарзское сражение — шестичасовой бой возле реки Фарс между частями генерала Засса и 10-тысячным объединенным отрядом абадзехов, шапсугов и убыхов. 
- 1852 г., один из адыгских лидеров — Магомет-Эмин — вторгается в землю мирного племени джигетов с 2000-м отрядом. Против него из укрепления «Святого Духа», нынешнего Адлера высылают отряд под командованием майора Бибикова, численностью 740 человек с двумя орудиями. В ходе столкновения адыги теряют до 20 человек и отступают.

Вот такие данные. Причем, это просто примеры, есть немало других свидетельств, но все они говорят об адыгских отрядах численностью как от совсем маленьких — в несколько человек, так и о группах в 1 — 2 — 5 тыс. человек. Отряды в 10 — 15 тыс. человек крайне редки, если такая группа и собирается, то речь идет о серьезном, знаковом наступлении. Отряды большей численностью не встречаются никогда. Битв по масштабу равных Бородинской не происходит.

Ну а как же тогда быть с утверждениями идеологов современного адыгского национального строительства о героической борьбе всего народа, об адыгской «отечественной войне», о сопротивлению всего народа оккупантам? Получается, что адыги могли выставить на борьбу с врагом 200 тыс. человек, а в реальности выставили в самом максимальном случае — в 15 раз меньше, а в обычном, не единично-максимальном, а повседневном, обычном — в 40-100 раз меньше. Что же делали остальные десятки тысяч черкесов — они не сражались с теми, кого нынешний президент Адыгеи называет «палачами адыгского народа»?

Может быть Спенсер с Пейсонелем, а заодно и все остальные историки здесь что-то напутали?

Давайте посчитаем по-другому. Какое войско могли выставить тогда черкесы, исходя из своей численности и из того, что это была их самая серьезная война после нашествия монголо-татар в XIII веке? Какое войско вообще мог выставить народ на войну, в котором решалась (и трагически решилась!) его судьба?

Давайте возьмем пример более близкой и памятной нам Великой Отечественной войны. 190-миллионный советский народ в этот период выставил 35 млн солдат, что составило 18,5% от общей численности населения и значительно превысило расчетные мобилизационные возможности СССР, на которых основывался Гитлер, начиная войну — ошибку в учете которых, кстати, ему потом ставили в вину заговорщики. То есть, на фронт послали даже больше солдат, чем могли. Сама 80-миллионная Германия выставила армию в 16 млн человек, что составило еще больший процент — 20%. Решалась судьба государств. Согласно общепринятым данным, общая численность черкесов в то время находилась на уровне 1,2 млн. человек. Если представить, что единый адыгский народ выставляет армию по такому же принципу в таких же пропорциях, то получится, что её численность должна быть даже БОЛЬШЕ, чем на это указывают Спенсер и компания — 240 тыс. человек!

Где же эта армия? Почему она не воюет?

Чтобы уж абсолютно точно исключить возможность ошибки давайте от расчетных и прикидочных данных перейдем к тем, которые по возможности точно отражают ситуацию с самим подходом к формированию армии. Известно, что накануне Второй Мировой Войны, когда уже было понятно, что самой войны не избежать и что она будет очень трудной, кровавой и что в ней будет решаться само будущее Советского Союза и бывшей Российской Империи, СССР держит регулярную армию численностью 7,5 млн человек. Это очень много и составляет 4% от общей численности населения.

У адыгов есть подобная цифра, которая тоже отражает количество регулярной армии. Вспомним, в 1861 году, в долине реки Сочи состоялся совет, названный «меджлисом вольности черкесской». По сути, это собрание заложило основы адыгской государственности — объединило народности, установило наднациональные органы власти, единую налоговую систему, обязало людей построить административные здания и т.д. К числу знаковых решений относилось и создание регулярного войска. Его количество тогда определялось так — каждые 100 дворов должны были выставлять по 6 всадников.

Во-первых, 6 всадников со 100 домов — это странно само по себе. Так уж получилось, что у нас есть прямое и стопроцентное сравнение этой цифры с формированием воинских подразделений соседями адыгов — донскими казаками. Генерал-майор С.А Тучков, назначенный в 1798г. Шефом Кавказского гренадерского полка, пишет о нравах Области Войска Донского: «Каждая таковая станица состояла прежде из ста домов, окруженных рвом и валом. Она обязана была выводить по требованиям войскового правления по сто конновооруженных казаков»[9].

Вот как — в 16 раз больше!

Но давайте посчитаем по количеству людей в семьях и по процентам.

Количество людей в адыгской семье — в одном дворе — того времени, к счастью, нам известно абсолютно точно — 6-8 человек. Мы знаем это из трудов Ф. Бадерхана, который говорит, что в 350 убыхских семействах, переселившихся в район Родосто в Турцию было более 2 тыс. человек[10], что подтверждается и данными послевоенной переписи адыгов. То есть, если представить, что в 100 адыгских семьях было 600 человек и из них призвали 6, то получится, что на борьбу с врагом, который уже находится в твоих границах и вот-вот придет в твой дом призывали всего 1% населения. 1% населения! В современной невоюющей и полу-демилитаризованной России, которой никто не угрожает в армии сейчас находятся 0,83% населения. У адыгов же того времени война уже не то, чтобы близко — она идет уже несколько десятилетий, уже побеждены чеченцы, захвачены Кабарда, Натухай, Темиргой, почти вся Бжедугия, большие территории более мелких народов — до окончательного поражения адыгов остается всего 3 года и они готовы выделить на войну только 1% населения?

Насквозь прогнившая и практически мертвая Византия, которая в последние годы своего существования сжалась практически до размеров Константинополя и переживала даже не кризис, а, скорее, клиническую смерть, перед своим падением в 1453г. от 200 тыс. населения держит 5 тыс. армию, что составляет 2,5%. СССР перед войной держит 4%, а во время неё, как и Германия, выставляет около 20%. Почему же адыги выставляют 1%?

Вот тут становится совсем непонятно. Получается, что имея мобилизационные возможности собрать армию по численности, во многие десятки раз превышающие все российские силы на Кавказе в начальный период войны, в 4-5 раз их превышающие в середине войны и сопоставимые по численности в конце войны, адыги этого не делают и целенаправленно не планируют делать даже на завершающем отрезке Кавказской войны, когда в результате российского вторжения адыгский мир уже сжался до пределов территории нескольких племен и когда конец традиционного адыгского мироустройства уже должен быть всем понятен!

Что это? Коллективное самоубийство? Саботаж? Административная деградация? Как это можно объяснить?

От ответа на этот вопрос или даже от его постановки в таком виде решительно уходит современная адыгская историография, занимающаяся лишь подбором удобных фактов для национального строительства и концентрирующая внимание своего читателя сначала на том как хорошо до прихода русских все было в исторической Черкесии – какие там были мудрые обычаи и роскошные сады, потом мельком и без подтверждения рассказывающая о едином порыве всех адыгов в борьбе с врагом, о многотысячных русских войсках и об их огромном численном превосходстве, а затем быстро переходящая к смакованию мелких деталей трагического исхода адыгов за рубеж.

Наверное, читатель ждет, что здесь я скажу что-то вроде «причина этого факта заключалась в том, что…» или «объяснение этому мы можем найти в…» Напрасно! Это как раз тот случай, когда жизнь богаче правил старика Магницкого и когда вопросы численности не только не объясняют чьи-то победы или поражения, но и сами должны быть объяснены исходя из гораздо более глубинных и широкомасштабных явлений.

Чтобы понять это необходимо взглянуть на Черкесию того времени, что называется, с высоты птичьего полета и попытаться охватить её всю целиком, не деля на народы, на социальные группы и не выделяя какие-либо элементы социальных и экономических отношений.

Это не так просто: всегда существует риск скатиться до перехода на описание чего-нибудь более мелкого и легкого для восприятия, но если мы это все же сделаем, то увидим поразительную картину — земля адыгов представляла собой сложный, многоступенчатый и многогранный мир, удивительно точным образом вписанный во всю невероятно сложную систему экономических, политических, военных и любых иных взаимоотношений на Кавказе.

ТУРЕЦКО-КРЫМСКО-ЧЕРКЕССКИЙ МИР. ОСНОВЫ ОТНОШЕНИЙ

Начало этой системы, на мой взгляд, начинает складываться с гибелью в середине 15-го века Византии и с приходом на Кавказ новой региональной сверхдержавы того времени — Османской Империи, что очень серьезным образом изменило баланс сил в регионе и вынудило соседние народы искать новые формы сосуществования, как во внешнем, так и во внутреннем аспектах.

Это в полной мере относится к адыгам, которые, переориентировавшись во внешнем притяжении на Блистательную Порту, тем не менее ушли от прямой вассальной зависимости и установили с ней крепкие союзническо-зависимые отношения. Эти отношения не предусматривали прямого подчинения, но содержали в себе элементы защиты и покровительства со стороны Турции. Более того, в характере этих отношений было некий фактор, делавший Черкесию не просто одной из множества территорий, на которые распространялось влияние Стамбульских властителей, но невероятно органичным образом вписывавший адыгов в систему жизненно важных ценностей и приоритетов турецкого государства. Название этому фактору будет — работорговля.

«Только турки после завоевания Византийской империи поддерживали с ними торговые отношения и, не стараясь их подчинить, довольствовались тем, что им принадлежала Анапа: там у них был рынок, на котором они получали от черкесов девочек и мальчиков-пленников» [11],

пишет И. Бларамберг и ему вторит бывший майор Нижегородского драгунского полка испанец Хуан Ван- Гален, граф Перакампос:

«затраты кавказских горцев на войну компенсируются их природной неприхотливостью, добычей от непрестанных набегов, но прежде всего этой позорной торговлей живым товаром» [12].

Торговля людьми была для адыгов в то время тем, что мы сейчас называем «узкой специализацией страны в международном разделении труда». Важность постоянного потока невольников для Османской империи было трудно переоценить — именно на этом факторе основывался главный принцип формирования турецкой армии — набор янычар и, как следствие, территориальные захваты и удержание территорий. Неиссякающий поток рабов из северного Черноморья был залогом постоянного пополнения вечно воюющей армии Турции и одним из важнейших источников создания материальных благ внутри самой страны.

В этом отношении ценность Черкесии для Турции была не в том, чтобы она представляла собой захваченные, порабощенные и обложенные данью, в том числе человеческой, территории, типа грузинских или южнославянских земель, которые постоянно восставали, отказывались от уплаты дани, где надо было держать войска, которые половину времени воевали и те же рабы, которые вроде бы брались бесплатно в результате стоили немало денег, да и сами территории при появлении сколько — нибудь сильного противника тут же перешли бы на его сторону.

Ценность Черкесии была в том, что она являлась верным союзником — полувассалом Турции, который сам, охотно и добровольно, поставлял рабов и в случае военного столкновения выступил бы на стороне Турции.

Только через расположенный на адыгских землях маленький порт Анапа, где до прихода турок проживало не более 150 жителей, ежегодно проходило 8-10 тыс. невольников, а после основания там турецкой торговой фактории и крепости с целым пашой во главе стало проходить 10-12 тыс. Торговля шла и через другие приморские поселки черкесов. Это был прекрасный выход для турков! Турция была заинтересована в сохранении такой системы и в защите адыгов.

Здесь необходимо сделать одно очень важное отступление и сказать, что в течении нескольких сотен лет до прихода России на Кавказ, адыги развивались в условиях практически полной безопасности. Это несколько противоречит ныне принятой официальной позиции, но, однако, на мой взгляд, является неоспоримым фактом.

Дело в том, что начиная с XIV — XV вв., в регионе не было силы, которая могла, хотя бы теоретически ставить цели полного порабощения, тотального уничтожения адыгов, либо кардинального изменения устоев и образа их жизни. Многие и многие народы в то время могли о таком только мечтать. Это в полной мере относится, например, к Византии, которая в полном составе погибла под османскими саблями; к маврам — мусульманам, жившим на юге Европы и примерно в это время полностью уничтоженным или изгнанным испанскими и португальскими государями; к индейским государствам, совместное сосуществование с которыми не входило в задачу европейских конкистадоров, да и к бывшему одно время соседу адыгов — Тмутараканскому княжеству. На Западном Кавказе такого не было. Из двух региональных супердержав того времени — Турции и Персии, одна — Турция — была кровно заинтересована в существовании черкесов и в продолжении отношений с ними. Другая — Иран — не могла переварить те огромные территории, что уже захватила — Индию, Афганистан, часть арабского мира, закавказские ханства и княжества и остановила свои территориальные притязания на границах Черкесии — в западно-грузинских княжествах.

На протяжении нескольких столетий существовало одно государство, которое с большой натяжкой можно назвать серьезным врагом Черкесии — Крымское ханство. Про его отношения с Черкесией можно писать отдельную статью — они крайне интересны и очень жаль, что историки как прошлого, так и настоящего их незаслуженно забывают. Пока же можно сказать одно — уже при первом приближение к вопросу становится понятно, что Крым вовсе не был тем злейшим и смертельным врагом адыгов как его в последнее время рисуют национальные историки. Несмотря на то, что немало раз черкесы и крымчаки схватывались в жестоких боях, Крымское ханство не являлось в полной мере врагом Черкесии. Скорее, это была жесткая конкуренция, за товар и за рынок сбыта, которую тогда, да иной раз и сейчас, стороны ведут методами прямых военных столкновений.

Дело в том, что во внешнеполитической и внешнеэкономической ориентации Крымское ханство и Черкесия были близнецами-братьями, боровшимися за обладание одной и той же нишей рынка — и те, и другие специализировались на продаже одного и того же «товара» — пленников — одному и тому же покупателю — туркам. Естественно, крымским татарам было экономически выгодно ослабление адыгов и наоборот. Кроме этого, две нации соперничали во влиянии и в обложению данью ногайских мурз, веками кочевавших на правобережье Кубани пока, как пишут кубанские историки, А.В. Суворов не «освободил» от них эту землю в 1783г., уничтожив, по разным подсчетам, до 500 тыс. ногайцев.

Несмотря на целый ряд набегов, некоторые из которых были довольно болезненными для адыгов, Крымское ханство никогда не ставило задачу завоевания и покорения Черкесии, все, что оно хотело — это ослабление и, по возможности, обложение адыгов данью. Во-первых, оно по определению не могло захватить Черкесию — военная и экономическая системы крымцев не позволяли удерживать захваченные территории. Во-вторых, силы двух народов были примерно равны, что видно из того, набеги крымцев на адыгов, не носят тотальный характер и больше похожи на сведение счетов с отдельными князьями и народностями — т.е. желание не уничтожить всех и сразу, а лишь наказать некоторых. То же самое, между прочим, делали и сами адыги — известно, что в XVI веке черкесы не раз устраивали набеги на Крым и даже осаждали его столицу — Бахчисарай. В-третьих, судьбы Черкесии и Крымского ханства были очень и очень сильно переплетены. Существовало огромное количество связующих их элементов — начиная от торговли и заканчивая этническими и культурными связями. В ХVI-XVII вв. при ханском дворе находится немало адыгских придворных и военачальников. Их влияние настолько велико, что начинает настораживать даже ногайских мурз, считавшихся тогда данниками и союзниками Крыма — «всем у вас ведают черкесы, а нам не с руки».

Огромнейшее распространение получили междинастические браки, в результате которых многие крымские ханы и остальная знать были в значительной степени адыгами по крови и имели в Черкесии близких и влиятельных родственников. Немало крымских принцев и дворян до совершеннолетия воспитывались в Черкесии, их связи с адыгами были настолько глубоки, что, как правило, именно здесь скрываются участники неудавшихся дворцовых переворотов в Бахчисарае. На протяжении нескольких веков в Крымском ханстве даже существовал обычай отправки в Черкесию, как бы мы сейчас сказали, «на постоянное место жительства» младших сыновей своих ханов, которые не могли претендовать на трон. Среди адыгов они становились дворянами практически самого высшего ранга — гиреями — ханоко — пользовались полным почетом и уважением, «очеркесивались» и играли видную роль в жизни черкесских народов. Некоторые их них стали видными людьми в истории России, так Султан Клыч-Гирей, одно время командовавший знаменитой Дикой дивизией, ставший одним из лидеров белого движения на Северном Кавказе, эмигрировавший за рубеж, в мае 1945 года принявший командование Горской дивизией вермахта и казненный в Москве в 1947 году — один из таких потомков Бахчисарайских владык.

Таким образом, исходя из сложившихся реалий того времени, адыги попали в исключительно благоприятную ситуацию, при которой в рамках турецкого мира и турецкого протектората, в случае выполнения ими своей части «международного деления труда» — снабжении Османской Империи рабами и некоей верности турецким интересам, их ждала безопасная и вполне благополучная жизнь. Такая перспектива даже не снилась многим народам того времени! В таких условиях главным для адыгов было создание внутренней системы, которая бы позволила им органично вписаться в рамки сложившегося геополитического механизма и надежно выполнять отведенную им в этой картине роль. По сути, главной задачей адыгов было воспроизведение таких условий и защита собственного благоприятного положения от влияний извне, способных внести какие-то изменения.

В этих условиях адыги создают нечто такое, что в подобном виде больше в мире нигде не встречается — кодекс адыгских правил, обычаев, норм и законов под названием «Хабзэ», который, как игла, пронзает буквально все сферы адыгского общества, удивительно точно «затачивая» его под существующую геополитическую структуру и вставляя его как обойму в систему отношений внутри треугольника Турция-Крым-Черкесия. По сути, это даже не просто кодекс в нашем понимании этого слова — это неписаная система адыгских ценностей, очень строго и четко определившая все возможные цепочки поведений и отношений между субъектами адыгского общества как между собой, так и с внешним миром, задавшая абсолютно определенные роли разным общественным классам и заменившая собой добрый десяток социальных институтов.

Сложность и беспримерность этой системы была такова, что я абсолютно уверен, что прочтя эти строки, человек, не живший на Северном Кавказе и не знающий его историю, не поймет всей масштабности социального явления «Хабзэ».

Для наглядности давайте попытаемся проиллюстрировать его следующим образом — представьте, что мы собрали вместе все наши современные законы, от Конституции страны и Гражданского Кодекса до мельчайших подзаконных актов в самых отдаленных регионах страны; от Воинского Устава, до Правил дорожного движения и от КЗОТа. до требований ЕГЭ и ВАКа, добавили к ним тонны разнообразных инструкций и директив, разбавили это все этическими нормами, принципами семьи и брака, воспитания детей, отношения к старшему поколению, подлили туда основы военно-политического и международного позиционирования страны, а потом перевели это все с позиций подзаконности и навязанности на уровень естественных привычек и внутренних норм целого народа и добились того, чтобы соблюдение всех этих норм воспринималось людьми не как обязанность, а как нечто само собой разумеющееся — как обычаи, привычки и правила хорошего тона.

Вот тогда это даст нам хоть какое-то приближение к тому что же в действительности означал Хабзэ для адыгов.

Однако, даже это не будет в полной мере отражать значение Хабзэ. К нему можно относиться как к, своего рода, адыгской религии или к инструменту её заменившему. Дело в том, что всегда, а особенно в те века, одним из самых мощных факторов, объединяющих народ, устанавливающих основы его моральных, социальных и иных норм являлась религия и установленные ею правила общественной жизни. Как мы знаем, этносы, наиболее успешно пережившие многовековые трудности, такие как армяне или евреи, имеют глубокие религиозные традиции и свои, отличные от других, религии. По разным причинам адыги не стали высоко религиозным народом — этого не было тогда, нет этого и сейчас. В этих условиях именно Хабзэ во многом заменил черкесам религию и её нормы, цементировавшие и сплачивавшие адыгское общество.

Система Хабзэ была удивительна! Вписывая адыгские народы в картину мира и выстраивая общество так, чтобы во главе угла стояло исполнение геополитической задачи Черкесии, гарантировавшее её безопасность, она решала стоящие задачи с одной стороны абсолютно надежно и уверенно, а с другой стороны — настолько же абсолютно нетрадиционно, элегантно и потрясающе эргономично — с использованием схем и методов, не встречающихся больше нигде в мире.

Поразительно, но в рамках существовавших тогда условий адыги создали крайне эффективную общественную систему, которая, в отличии от многих стран и народов, совершенно не требовала наличия сложных, ресурсозатратных и не всегда эффективных государственных и социальных структур и прекрасно функционировала без наличия в обществе целого ряда экономических, военных и социальных институтов, имевшихся в других странах.

Посмотрите: для обороны страны, властители, как правило, держат дружину, ею же, по сути, является и регулярная армия. Это не самый эффективный военный и социальный инструмент — если армия призывная, с часто сменяемым составом, то её военные качества будут невелики. Если дружина постоянная и профессиональная, то содержать её дорого — бойцов нужно кормить, экипировать, им нужно платить, давать за службу поместья и земли, но в то же время её стойкость и верность должна быть постоянно под вопросом, т.к. надежность наемников, коими по сути и являются дружинники — невелика.

Что в этой ситуации делает Хабзэ? В условиях того, что смертельной опасности для Черкесии не было и необходимости во всенародном ополчении не существовало, посредством Хабзэ заключается некий социальный договор между основной частью адыгского общества и 10-15% населения — знатью, в соответствии с которым обязанностью народа становится трудиться и подчиняться знати, а обязанностью князей и дворян становится постоянная готовность к защите народа и захват пленников с последующей их продажей туркам, как элемента, обеспечивающего геополитическое значение Черкесии для регионального лидера — Турции и, следовательно, гарантирующего её безопасность. Отдельно в качестве норм поведения знати устанавливается невозможность заниматься торговлей и отказ от богатства и накопительства.

В результате мы получаем прекрасную, постоянно готовую к мобилизации профессиональную армию, боевые качества которой намного выше стандартной наёмной дружины, армию, которая в мирное время выполняет крайне важную экономическую и внешнеполитическую функцию — поставляет рабов туркам, что в конечном итоге позволяет всему адыгскому народу находиться под протекторатом Турции и жить настолько спокойно, насколько это вообще было возможно в то время.

Но и это еще не всё! Сказать, что такая армия адыгскому народу ничего не стоила — неправильно. Обычные люди не только не несли на нее серьезных расходов, но и наоборот, зачастую получали от такой системы доходы — выручая немалые деньги от продажи «живого товара» и не имея возможности накапливать богатства, т.к. в соответствии с Хабзэ, среди дворян это считалось дурным тоном, адыгская знать зачастую просто раздает полученные средства и иные материальные блага своим подданным. Великолепное, элегантное, абсолютно нетрадиционное и вместе с тем эффективное решение!

Еще один великолепный образчик, как сейчас любят говорить, инновационности адыгской системы — это средство соблюдения законов и порядка.

Обычно, как мы знаем, правители издают свод законов, который граждане должны изучить, знать, может и не любить, но жить по ним. Для соблюдения законов содается громоздкий механизм их трактования, пропагандирования и, в конце концов, принуждения людей к их исполнению в виде полицейского аппарата, тюремной системы и т.д.

Что делает Хабзэ? Он исключает все эти элементы и просто переводит все законы в этические нормы поведения, в привычки людей, в естественный для них образ жизни, а средством их толкования делает само общество. Оно же и принуждает «отбившихся от рук» соплеменников к порядку. Всё. В этой системе не нужны десятки томов законов и сотни полицейских. Воспитываясь в ней, человек, условно говоря, не будет хулиганить и дебоширить не потому, что боится наказания по какой-то мифической статье УК, а потому, что у него к этому нет привычки — в системе его социальных ценностей это не принято и именно поэтому такой подход намного более эффективен, чем угроза наказания за неисполнение навязанных тебе кем-то извне требований. Прекрасное решение!

О результатах действия кодекса Хабзэ писал долго проживший на Западном Кавказе и, скорее всего, бывший разведчиком англичанин Джеймс Белл:

«Общественное мнение и установленные обычаи — вот что, кажется, является высшим законом в этой стране; в общем, я могу только поражаться тем порядком, который может проистекать из такого положения дел. Немногие страны, с их установленными законами и всем сложным механизмом правосудия, могут похвалиться той нравственностью, согласием, спокойствием, воспитанностью — всем тем, что отличает этот народ в его повседневных взаимных сношениях» [13]

Образцы подобных решений мы видим практически во всех сферах адыгского общества, еще один пример — это ситуация с торговлей, когда Хабзэ передал практически всю внутреннюю торговлю в руки так называемых «черкесогаев» — армян, которые издревле жили на территории адыгских народов и занимались почти исключительно торговыми операциями, а внешнюю торговлю — в руки турок и генуэзцев. Это позволило адыгам сконцентрироваться на решении своих геополитических задач, и в то же время сделало Черкесию еще более привлекательной для турок, которые получали с Северного Кавказа не только рабов, жизненно необходимых для существования Османского государства, но и имели немалые прибыли непосредственно от торговых отношений с черкесами, что, в свою очередь, среди турок — торговой нации — только усиливало позиции адыгов, как союзного и интересного Блистательной Порте народа.

Система была идеальна. Она полностью вписывала адыгов в существующую геополитическую картину того мира и устанавливала все отношения строго в соответствии с требованиями замкнутого турецко-крымско-черкесского мира. Она была настолько эффективна, а внешние условия настолько неизменны, что что в адыгском обществе не было потребности в её изменении. Общественная система адыгов делала именно то что было надо для воспроизводства существующего положения — она воспроизводила саму себя. Но ведь мир-то менялся!

Мир менялся! И в этом-то и заключалась главная проблема кодекса Хабзэ — он являлся прекрасным решением для закрытого общества, в котором и для которого и был создан.

И пока с XV по XVIII вв. внешние условия в регионе были неизменны, он представлял из себя великолепный механизм устройства общества, лучше которого создать, наверное, было невозможно. Если бы ничего не менялось, то такое мироустройство могло продолжаться сколь угодно долго. Но при изменении внешних условий, при начале влияния на адыгские народы других внешних сил Хабзэ был просто бесполезен, а в действительности даже вреден, потому, что был создан совсем для другого и не имел возможности к саморегуляции. В этом заключалась огромная проблема для всего адыгского общества. Представьте себе самолет, который прекрасно летает, демонстрирует великолепнейшие полетные качества, но который разбивается потому, что у него заканчивается топливо, а возможность зайти на посадку в нем технологически не предусмотрена потому, что создавали его совсем для другого — для того, чтобы он летал! Таким было адыгское общество того времени. Его создавали для другого — для абсолютно специфичного турецко-крымско-черкесского мира, в котором адыгам было хорошо и откуда они не стремились выглянуть и хотя бы просто оглядеться вокруг.

Как и любая замкнутая система, Хабзэ был крайне неприспособлен для этноконкуренции с другими социальными системами. И здесь его универсальность и эргономичность играет с адыгами роковую шутку. Дело в том, что отвергая социальные институты, которые в рамках тех — закрытых — условий действительно были не нужны, он вычеркивает из жизни адыгов целый спектр социальных отношений, без которых в те времена прогресс уже был решительно невозможен, что, рано или поздно, при открытии системы, при её столкновении с открытым и высококонкурентным миром, обрекало адыгов на тяжелое поражение.

Существуют несколько причинно-следственных цепочек, ряд последовательностей, многие из которых, кстати, были разработаны еще Марксом и Энгельсом, каждая из которых непринципиальна сама по себе, но влечет за собой другую, третью, и все вместе они приводят к результатам абсолютно противоположным первичному успеху, достигнутому в самом начале цепочки.

Смотрите: в адыгском обществе не было постоянной дружины — в ней нет надобности, т.к. профессиональное войско дворян её с успехом заменяет. Это благо? Допустим. Торговля отдана чужестранцам и представителям хоть и местной, но не коренной, узкой прослойки. При этом, своей монеты князья не чеканят, используя турецкую. Хорошо ли это? Наверное, т.к. в конечном итоге усиливает заинтересованность протектора в союзнике и освобождает потенциал народа для других, более продуктивных вещей. Допустим и это. Система закрыта и закрытость эта всячески поддерживается. Тоже, видимо неплохо. Система соблюдения законодательства перенесена с привычной нам бумажной и принудительно насаждаемой формы на уровень менталитета и привычек народа. Просто отлично, т.к. человек охотнее будет делать то, что у него в привычке, чем то, к чему его вынуждают навязанные ему законы.

В реальности же это все приводит к тому, что у адыгов не развиваются города, т. к. исторически города образовываются в процессе стихийного стягивания народа в то место, где есть постоянная дружина и укрепления, которые могут его защитить.. Нет городов — значит власть не концентрируется в руках у сильней

Н. Витсен про адыгов

Земля черкесов живописна, хороша и очень приятна; там есть долины, поля и леса, а также прекрасные источники; па воле растут цветы, тюльпаны красивые, дикие, встречаются также породы красивых кустарников, с короткими стеблями, вишневые деревья, яблони, груши, орех и т. п. Земля очень плодородная; у них нет садов, только поля. Богатство жителей составляет рогатый скот, лошади и, в особенности, прекрасная шерсть, которую им дают овцы. Часто встречаются довольно большие озера. Там водятся хорошие грубошерстные овцы, куры и другая птица...

Кабарда — небольшая черкесская область.

Минерва у древних имеет прозвание Кабардия, по-видимому, в определенном месте, и именно в этой местности; говорили также в древности Минерва Кабардинская, как это можно прочитать на подписи...

В Черкесии есть только два города — Темеросса и Темен, первый на Черном море, около залива, соединяющегося с Тейн-морем прямо против Арботка в пятистах милях от Азова; другой город Темен стоит на Каспийском море в тысяче ста милях от Темеросса; остальные населенные места расположены в лесах и огорожены палисадой из кольев.

Это очень плодородная страна, изобилующая всеми сортами зерновых хлебов, богатая прекрасными лугами со всевозможными дикими плодами, там водятся многочисленные дикие звери, как например: серны, дикие козы, кабаны и др.

Сказано о Черкесах

И.Д. Попко,
генерал майор русской армии
- «Рыцарская Кабарда была законодательницею мод и вкуса для всех воинственных адыгских обществ от Сунжи до Черного моря».
«С первого раза казачья конница должна была уступить коннице черкесской и потом никогда уже не была в состоянии взять над ней преимущество, ни даже поравняться с нею».

В.А. Потто
русский военный историк
«Благородный тип кабардинца, изящество его манер, искусство носить оружие, своеобразное умение держать себя в обществе действительно поразительны, и уже по одному наружному виду можно отличить кабардинца»

«Страсть к набегам у черкесов повсеместная, но желание добычи стояло при этом далеко не на первом плане; чаще увлекала их жажда известности, желание прославить свое имя каким-либо подвигом…»

«Всем были известны превосходные боевые качества этой природной и, без сомненья, лучшей конницы в мире. Собравшиеся кабардинцы уже совсем были готовы к выступлению в поход. Красивые, стройные, одетые в железные кольчуги, блистая дорогим вооружением, они представляли собой красивое зрелище и, глядя на них, можно было без колебаний сказать, что никакая кавалерия в свете не устоит против их сокрушительного удара шашки»

Эмиддио Дортелли д’Асколи (Италия,1634):
- «Их кони очень красивы и легки, крупных размеров, но притом стройны, равно как и сами всадники стройны, изящны и тонки в поясе; у них кровь алая, благородная, глаза черные, брови дугой, особенно у женщин, которым, я думаю, можно отдать предпочтение перед всеми другими женщинами в мире.»

Эдмонд Спенсер
«Невозможно коротко дать представление о стремительности черкесской атаки, для самых храбрых европейских войск она должна быть абсолютно ужасной, поскольку осуществляется буквально с быстротой молнии. Восхитительная тренированность лошади и всадника таковы, что все это кажется невозможным для человеческого организма. Черкесский воин никогда не сдается в плен и сражается до тех пор, пока в нем не останется хоть одна искра жизни».

Иоган Бларамберг,
исследователь, генерал русской армии (1834 г.)
«… Главная роскошь у черкесов состоит в их оружии; хотя их особо интересует само качество оружия, они все же не равнодушны и к богатому украшению оружия. Их сабли, кинжалы, пистолеты, ружья и так далее покрыты украшениями из серебра и золота превосходной работы. Седла и ножны шашки украшены галунами. Они никогда не продают свое лучшее оружие, и оно обычно переходит по наследству от отца к сыну».

«… когда они видят, что окружены, они сражаются отчаянно, дорого отдавая свою жизнь, и никогда не сдаются в плен»

С. М. Броневский (Россия, 1823 г.):
- «Опыты доказали, что бегущий черкес не есть разбитый неприятель и что никакая легкая, ни тяжелая конница не может держаться против конницы черкесской».

«Черкесы толстоту почитают за порок и следствие невоздержанной жизни»

Абри де ла Мотрэ (Франция, 1711 г.):
— «Глаза их такого же разреза, и блестящие, как звезды на небе в ту пору, когда ясно и сильно морозит. Их стан не стеснен корсетами, как у наших женщин-христианок, но он свободен и изящен, как у прекрасных статуй Венеры, оставленных нам древними, или некоторых других красавиц, существовавших в действительности.»

«… не было ни одного мужчины или женщины, которых можно было бы назвать некрасивыми. Их стан один из самых лучших и великолепно соответствует красоте лица».

Энгельберт Кемпфер (Россия):
- «Женщины приятны лицом, имеют белую кожу и румяные щеки, черные, как смоль, волосы… и сохраняют свою красоту до 50-летнего возраста… Они общительны, приветливы и чистоплотны».

Адам Олеарий (Германия, 30е гг):
— «Женщины у них обыкновенно хорошо сложены, миловидны лицом, белотелы и краснощеки, волосы черные как смоль… Ходят они с открытыми лицами….Они общительны и любезны.»

О. Маркграф
«Черкесы – самые многочисленные и самые могущественные среди прочих народов Кавказа».

«Наибольшею славою на Северном Кавказе пользуются шорные изделия кабардинцев. Кабардинское или адыгейское племя, еще недавно самое многочисленное и могущественное среди прочих племен Кавказа, всегда производило оружие, седла и прочие принадлежности убранства всадника, служащие образцами для других туземцев. Образец седельного набора, занесенный из Кабарды, до сих пор господствует на Северном Кавказе между горским и казачьим населением и называется «кабардинским» или «черкесским».

П.С. Потемкин,
кавказский генерал-губернатор (1782-1787)
«Нахожу достойным описать кабардинцев, яко главнейших между всеми народами, занимающими все пространство земли, лежащей у подошвы Кавказских гор, между Каспийским и Черным морем… Кабардинцы между всеми горскими народами, кроме дагестанцев, имеют преимущество, все протчие роды, как то: кумыки, чеченцы, карабулаки, аксайцы, андийцы, асетинцы, абазинцы, беслинейцы, кигушевцы и протчия… подражают им… не токмо во нравах, но в образе жизни и во образе одежды».

Дж. Интериано, 1502г.
«Зихи, так называемые по итальянски, по гречески, по латыни, но которых турки и татары зовут чиркасами и которые сами себе дают имя адыга, – живут от реки Дона по берегам Черного и Азовского морей до… Пицундской бухты».

«Черкесы высоко ценят щедрость и охотно отдают все, чем обладают, исключая, впрочем, коней и оружие».

Федор Щербина,
историк (1849-1936 гг.)
«Не было еще истории, не существовало ее документальных данных, а черкесы жили на Кавказе в доисторические времена, были древнейшими коренными обитателями его».

Фр. Боденштедт. (1859)
«Происхождение адыге восходит ко временам самым отдаленным… их рыцарские чувства, их нравы патриархальной чистоты, их поразительно прекрасные черты ставят их бесспорно на первый ряд свободных народов Кавказа».

«Иллюстрированный журнал Глисона».
Лондон, 1854 г., январь, с.304.
«Черкесы – один из наиболее древних нардов мира. Их история столь продолжительна, что, за исключением Китая, Египта и Персии, история любой другой страны не более чем рассказ о вчерашнем дне. У черкесов поразительная особенность: они никогда не жили в подчинении внешнему господству. Черкесы терпели поражение, их вытесняли в горы, подавляли превосходящей силой. Но никогда, даже на короткий срок, дольше, чем жизнь одного поколения, не подчинялись никому, кроме собственных законов. И сейчас они живут под властью своих вождей, по собственным обычаям. Черкесы интересны еще и тем, что представляют собой единственный народ на поверхности земного шара, который столь далеко в прошлое может проследить независимую национальную историю. Они немногочисленны, но их регион столь важен, а их характер столь поразителен, что черкесы хорошо известны древним цивилизациям. Упоминания о них в обилии встречаются у Геродота, Верия Флакка, Помпония Мелы, Страбона, Плутарха и других великих писателей. Их предания, легенды, эпос представляют собой героическое повествование о свободе, которую они сохраняют, по меньшей мере, в течение последних 2300 лет перед лицом самых могущественных в человеческой памяти правителей».

Франц Канитц,
немецкий ученый (1860 г.)
«Черкесы – один из храбрейших на всем земном шаре народов».

Ксавье Омер де Гелль,
французский геолог, путешественник. (1812-1848 гг.)
«Черкесы благородно представляют на Кавказе тот рыцарский и воинственный дух, который пролил столько блеска на народы средних веков. Храбрость, ум, красота: природа дала им благородное достоинство, которое никогда не опровергалось и которое у них сочеталось с чувствами наиболее рыцарскими и с горячей любовью национальной свободы».

Джеймс Белл
английский путешественник
«На основании того, что я видел, я должен рассматривать черкесов, взятых в массе, как народ наиболее естественно воспитанный, который я когда-либо видел или о котором я что-либо читал».

«…жилища с роскошными хлебными полями; хлебные посевы на некоторых из них, также как и в Сунджуке, достигают, я уверен шести футов высоты; …поля были так чисты от сорных трав и хорошо огорожены, что я мог бы подумать, что нахожусь в одном из наиболее культивированных районов Йоркшира».

К.О. Сталь
«Большая Кабарда имела огромное влияние не только на все черкесские народы, но и на соседних осетин и чеченцев. Князья и дворянство кабардинское славились своим наездничеством, храбростью, щегольством в наряде, вежливостью в обхождении и были для прочих черкесских народов образцом для подражания и соревнования»

Дмитрий Кантемир,
ученый, молдавский господарь (1673-1723 гг.)
«Черкесы всегда изобретают что-нибудь новое в своих манерах или оружии, в которых татары подражают им так пылко, что черкесы могут быть названы французами в отношении татар. Их страна является школой для татар, из которых каждый мужчина, который не обучался военному делу и хорошим манерам в этой школе, считается «тентеком», то есть нестоящим, ничтожным человеком. Эти люди настолько храбрые, что, по уверению самих татар, насколько десять крымцев сильнее пятнадцати буджакан (то есть ногайцев), настолько пять черкесов сильнее десяти крымцев»

Султан Хан-Гирей,
черкесский этнограф
«В день сражения черкесы одеваются в самые лучшие одежды, которые представляют прекрасный, разнообразный и величественный вид. Черкесы превзошли многие народы в одежде и оружии. Мужская одежда у них красотою и удобностью превосходит все одеяния, мне известные, не только в Азии, но даже в Европе».

Клод-Адриан Гельвеций,
французский философ (1715-1771 гг.)
«Как много мы обязаны той черкешенке, которая, желая сохранить свою красоту или красоту своих дочерей, первая в мире решилась привить себе оспу! Сколько детей оспопрививание вырвало из когтей смерти! Нет ни одной основательницы монашеского ордена, которая оказала бы миру столь же великое благодеяние и тем самым заслужила бы его благодарность».

Ферран,
французский врач, исследователь (ок. 1670-1713 г.)
«Черкесия прекрасна, изобилует плодоносными деревьями, орошается чистыми реками. Чарующими лесами покрыты белоснежные горы. Воздух здесь благорастворенный и чрезвычайно здоровый. Полагаю, что от этого происходит цветущая красота черкесов. Природа наряду с глубоко продуманной системой воспитания – вот основа красоты черкесов».

Б.Е. Фролов.
«Адыгское влияние на оружие черноморских казаков»
«Факт заимствования кавказскими казаками, да и отчасти русской регулярной армией, адыгского боевого комплекса является настолько общепризнанным и широко известным, что не может служить предметом научной дискуссии».

Кавказ и Кавказская война. Публичные лекции, читанные
в зале Пассажа в 1860 году Генерального штаба полковником Романовским. СПб., 1860 г.
«Черкесы – они занимают оба ската главного хребта к западу от Эльбруса. Между ними живут убыхи. Черкесы отличаются своей прекрасной наружностью, отличными умственными способностями и неукротимой отвагой. В Настоящее время кабардинцы… составляют самую богатую и, относительно других туземцев, самую образцовую часть народонаселения. Кабардинцы, между прочим, например, считаются образцом моды в одежде для всех кавказских горцев».

С. Эсадзе
«Не смерти, но бесславной жизни побоялся черкес и смело шел на врага».

Н. Дубровин
«Черкесы богато одарены как умственными способностями, так и красотой. Храбрые по природе, привыкшие с детства бороться с опасностью, черкесы в высшей степени пренебрегали самохвальством. О своих военных подвигах черкес никогда не говорил, никогда не прославлял их, считая такой поступок неприличным».

Ксаверио Главани
(Описание Черкесии. 1729. Тифлис, 1883 г.)
«Черкесы так… искусны, что могут сделать любую вещь, не видев никогда способа ея приготовления».

Из Сборника сведений о кавказских горцах.
«Привилегированные сословия Кабардинского округа», 1870. вып.3
«Разделенные на множество колен (кабардинцы, бесленеевцы, темиргоевцы, махошевцы, бжедухи и проч.), нередко враждовавших между собою, тем не менее адигейцы единством своего языка и общностью обычаев составляли мощный народ, сила и преимущества которого над прочими племенами Северного Кавказа ясно выражалась рабским подражанием сих последних – одежде, нравам и обычаям, усвоенным адыгейцами вообще и кабардинцами в особенности».

В.К. Гарданов,
русский историк
«Черкесы теперь олицетворяют все лучшие качества кавказских горцев, к которым в передовых кругах русского общества относятся с большим вниманием и сочувствием. Черкесы олицетворяют храбрость и свободолюбие кавказцев, их рыцарские нравы. Черкесов воспевают в своих произведениях великие русские поэты Пушкин и Лермонтов».

М. Ковалевский
«Культурное воздействие адыгов на горцев Кавказа является настолько мощным и все-охватывающим, что едва ли может быть преувеличенным».

М. Рехвиашвили
«Разработанный адыгскими племенами этикет был принят почти всеми кавказцами».

В. Абаев
«В 17-18 веках Кабарда переживала расцвет, а затем его закат. Достигла значительного могущества и получила преобладающее влияние на Северном Кавказе. Этикет «Кабардинский» был в это время синонимом аристократической изысканности».

Дж. Белл про адыгов

...Один из слуг (иноземец), захваченный в плен на одном из многих кораблей, которые попали в руки черкесов. Он входит свободно, наравне с другими в мое помещение, дверь которого держат открытой в течение всего дня для того, чтобы дать доступ свету, и также свободно вступает в разговор; он очень хвалит черкесов и, в особенности, эту семью и говорит, что он был бы совершенно счастлив, если бы у него только были деньги, чтобы приобрести жену... Собаки на черкесских усадьбах, по-видимому, совершенно однородной породы с английскими в гористых местностях, и в одинаковой степени негостеприимны, но их хозяева неповинны в подобной угрюмости и неприветливости; так, например, крестьянин одной из этих усадеб, когда я попросил указать мне дорогу, прошел со мною большую часть моего пути... Сын моего хозяина — прекрасный, тихий мальчик двенадцати лет. Этот молодой дворянин и я стали большими друзьями, но все же мне не удалось убедить его сесть на диван рядом со мной, даже когда мы были с ним наедине,— настолько привито здесь уважение к старшим и чужестранцам. Никаких титулов здесь не употребляют при разговоре: даже подчиненные обращаются к своим вождям, называя их по имени... Но при этом никогда не нарушается закон совершенного уважения к старшим по возрасту или по рангу. Неизменно, когда старейшина или даже владелец небольшой собственности входит в комнату, каждый делает движения, чтобы встать. Если входит пожилой человек, они поднимаются и остаются стоять до тех пор, пока тот не сядет. Я хочу рассказать об одном очень характерном инциденте, который произошел за обедом: мне поднесли кубок вина и, когда я отклонил этот кубок, его передали старику-рабу... стоявшему там, и двое из сидевших за столом протянули ему в то же время часть той пищи, которую они ели; после этого ему подали второй кубок вина... Младший сын нашего хозяина обслуживает в доме для гостей всех, кто занят едой — как вождей, так и подчиненных. Раб, как мне говорили, не может быть продан без его собственного согласия. Если господии плохо с ним обращается, раб может оставить его и выбрать себе другого. Рабы здесь считают удачей для себя быть проданными туркам, в особенности из Константинополя, на который, разумеется, здесь смотрят, как на великий город. Этим объясняется такое сильное стремление, наблюдаемое в особенности среди женщин, быть отправленными в Константинополь, чтобы испытать там свою счастливую судьбу. Ахамиш Хаджи Али, утонченной внешности старик, только что прибыл, чтобы выразить мне свое уважение. Слуги, как обычно, подбежали к нему, чтобы освободить его от оружия. Когда он вошел, я встал, и мы пожали друг другу руки; и затем знаком я пригласил его сесть на диван, напротив очага, и показал ему пример, садясь первым. Судя по отсутствию серебряной расшивки на его верхней одежде, я подумал, что он, быть может, не принадлежит к дворянскому роду, и что это и послужило причиной его колебания и нерасположения принять мое приглашение сесть; с другой стороны, я объяснил это обычаем, который предоставляет мне право, как иностранцу, сесть первому. Как бы то ни было, но я в данном случае нарушил правила приличия, или поведения, хотя я и являюсь более важным посторонним человеком, чем старик, все же этого недостаточно было с моей стороны, чтобы указать ему место, приглашая его сесть, и самому сесть первому, но я обязан был стоять, пока он займет это место—дань уважения, которую оказывают здесь всем старым людям, каково бы ни было их общественное положение... По всей Черкесии, как мы говорили, имеются братства и обширные союзы, или объединения таких небольших братств. Главная особенность этих братств заключается в том, что входящие в братство обязываются взаимно защищать друг друга и участвовать в выплате штрафа, налагаемого на тех, кто совершит убийство или другое преступление, но так поступают только в том случае, если преступление совершается в первый раз или'два раза; если же проступок снова повторяется, то все общество берет на себя обязанность наказать виновного, а иногда предает его смерти. Братство обязано также помогать каждому из своих участников, если он попадает в трудные материальные условия. Путешествуя, они входят в дом друг к другу так свободно, как будто бы они были действительно братьями. Участник братства не может жениться на дочери кого-либо из своих «братьев», сотоварищей по объединению, и братство особенно следит за тем, чтобы ни один брат не обесчестил себя женитьбой ниже своего положения — в какой бы то пи было стране, так как имеются братства людей знатных, или дворян разного ранга, свободных, но есть и братства, куда входят и рабы. Каждому братству присвоено особое имя или название. ...Прошлую ночь младший сын моего хозяина, десяти лет, провел в горах, где он стерег лошадей: это составляет как бы предмет воспитания, так как здесь, кажется, много слуг. Мальчик был уже па войне так же, как и его брат, четырнадцати лет... Оба сына находятся здесь со своими аталыками, и они, кажется, без всяких ограничений (как некоторые утверждали) пользуются правом входить в дом своего отца, но они никогда не садятся в его присутствии... ...Каждый человек (не исключая рабов) входит в то или иное братство, так как со дня своего рождения каждый принадлежит к тому братству, членом которого является его отец. Крепостные часто отпускаются на волю, и тогда они могут войти в братство, клятвой обещая выполнять его установления и платить свою часть штрафа. Каждое братство возглавляется своими старейшинами, и при этом избрания не происходит: посеребренная сединой борода в соединении с хорошей репутацией — вот единственные основания, чтобы пользоваться общим уважением, а также превосходством как на советах, так и повсюду. В других отношениях царит полное равенство между членами каждого братства, и как бы ни были эти братства многочисленными, члены их семейства не могут вступать между собою в брачные союзы,— такой брачный союз рассматривается как кровосмешение. ...Штрафы за преступления общественного характера пополняются членами братства стороны виновной (нанесшей оскорбление) и делятся между членами братства стороны обиженной... Как говорят, эти братства относятся к очень глубокой древности, и мне- кажется очень странным, что такие необыкновенные черты черкесского общественного строя не упоминались, насколько мне известно, ни одним автором, писавшим об этой стране. Братства, по существу, являются правлением Черкесии, и всякое улучшение, которое пожелали бы ввести в это правление, должно быть произведено на основе братств и привито к ним, так как братства глубоко вкоренились в привычки и психологию черкесов. ...Чужестранец, если он приобретает себе кунака среди обитателей страны, может не только по праву требовать от него защиты и гостеприимства (так же ненарушимого среди черкесов, как и среди арабов), но все братство его кунака отвечает также за его безопасность и благополучие, притом все члены этого братства считают себя обязанными воздавать возмездие за каждое оскорбление или вред, причиненные ему. Если он заслужит особое уважение семьи, ему предоставляют право захватить губами сосок груди' матери, и с той поры он уже рассматривается как один из ее сыновей... Кроме наших слуг — грузина, грека, турка и двух черкесов, нанятых нами за определенную плату, и многих случайных прислуживающих нам людей, в усадьбе нашего хозяина имеются трое, услуги которых в настоящее время, кажется, посвящаются исключительно тем, кто находится в доме для приема гостей. Ни в одной стране мне не приходилось сидеть служителей-мужчин более безукоризненных с точки зрения всех главных требований, предъявляемых к ним, честности, чистоты, порядка, почтительности и внимания... Аталык не только кормит, одевает и воспитывает доверенного ему мальчика бесплатно, но предоставляет ему коня и оружие, словом, аталык, по-видимому, во всех отношениях заменяет ему отца, пользуясь большим уважением, чем родной отец. Аталык, ожидая получить вознаграждение, после того как воспитание юноши закончится, полагается на подвиги и военную добычу своего приемного сына, а также на благодарность как со стороны самого воспитанника, так и его семьи. Воспитание под руководством аталыка продолжается шесть-восемь лет. Многое зависит от умения отца выбрать аталыка для своего сына. Я не слышал о каких-либо злоупотреблениях или дурных поступках аталыка... ...Очень маленького размера мишень (во время соревнований в стрельбе из лука.— X. К.) слегка выдавалась на верхушке высокой мачты, составленной из нескольких связанных между собой кольев; два всадника, один впереди другого, находясь на небольшом расстоянии от мачты, пускали своих коней во весь опор, и во время приближения к цели тот, кто был вторым, или преследователем, натягивая свой лук, наклонялся в левую сторону лошади (мачта находилась справа от него) и, изогнувшись, обратив лицо назад и смотря вверх из-под своей приподнятой левой руки, взвивал свою стрелу вверх по направлению к цели... Уже четыре дня, как начался рамазан, одно из установлений которого мы решили соблюдать вместе с черкесами, а именно — есть ночью, не желая, с одной стороны, нарушить их порядка, с другой — оскорбить их религиозные чувства. Мы были бы тяжелым бременем для каждой семьи, куда бы ни отправились, если бы несчастным женщинам пришлось приготовлять еду для нас днем, а для своих соотечественников — ночыо... Сейчас это не представляет для пас большого неудобства ввиду того, что дни этого месяца самые короткие. Как только солнце зайдет, приносят полдюжины столиков для утоления первого острого чувства голода. Вторая трапеза подается в девять часов, а третья — в три часа ночи... «Тлеуш» — вот слово, обозначающее «братство», «община», слово это обозначает также «семья», или происхождение, род, потомство. Согласно традициям, члены каждого «тлеуш» происходят от одного и того же рода или предка, и, таким образом, эти братства можно рассматривать как родовые общины, или кланы с той особенностью, что подобно семенам, или зернам, все члены считаются равными. Не только своего рода двоюродным братьям и сестрам — членам одной и той же общины,— запрещается заключать брачные союзы между собой, но и рабы и рабыни могут вступать в брак между собою только в том случае, если они принадлежат к различным братствам, и там, где, как это часто бывает, несколько братств входят в один общий союз, этот закон имеет силу по отношению всех братств в целом. Все же кто, таким образом, связан воедино, могут посещать друг друга на правах братьев, что мне кажется, только осложняет дело, если только «братья» не приучат себя относиться к женщинам своего братства как к своим истинным сестрам... ...Мой хозяин ранен, и его поместье беспрестанно наводняется многочисленными толпами его друзей, прибывающими, чтобы выразить ему свое почтение в кунацкой, где он, как это бывает всегда в таких случаях, положен в полном наряде для их приема. От 15 до 20 человек проводят обыкновенно с ним ночь, большая часть которой проходит в пении, танцах и других развлечениях и, как они говорят, все это для того, чтобы развлечь его. Находящиеся в доме и такое же количество людей вне дома, пели попеременно, а иногда отвечая один другим. Вблизи дивана лежал лемех, и в него ударялось от времени до времени молотом с такой силой, что о сне и думать не приходилось. О количестве гостей можно иметь представление, если принять во внимание, что за шесть дней было убито и съедено 5 буйволов, коза и ягненок... ...Когда мой хозяин (речь идет о жителе другого селения, куда автор переехал.—X. К.) узнал, что я желал бы здесь пробыть некоторое время, он не только высказал свое пожелание, чтобы я остался здесь на цел^ые годы, но тотчас же перевел меня на житье из кунацкой в красивый маленький домик недалеко от своего, находящегося посредине аула, стараясь изо всех сил быть внимательным ко мне... Несмотря на то, что жизнь черкесов проходит большей частью вне их дома, я наблюдаю ее достаточно, чтобы иметь о ней ясное представление. Вокруг меня хижины четырех семей (две из них принадлежат вдовам); все они родственники между собой и, кажется, живут в полной гармонии. В середине нашего луга находится длинный высокий дом, который служит кухней (где по большей части готовится пища для кунацкой), а во время дождей или жары для сортировки продуктов, получаемых из садов, лежащих вокруг нас. ...У нас здесь были устроены большие поминки в память брата одного из владельцев этого аула. Три дня и три ночи наш аул был переполнен женщинами, пришедшими помогать в приготовлениях: пекли хлеб, варили шуат, а многие принесли еще в день трапезы продукты: хлеб, пасту, мед, шуат, баранину и т. д. В назначенный день собралось народу гораздо больше сотни, потому что я насчитал 40 только женщин и девушек, которые шли в процессии по соседнему полю (в то время как другие оставались в ауле), чтобы вместе с мужчинами (которых было гораздо больше) присутствовать на могиле умершего при совершении молитв муллой. Причем, согласно обычаю этой части страны, должны были принести на его могилу его обнаженную шашку и разрядить его ружье и в то же время обвести его лошадь три раза вокруг могилы, а затехМ обрезать у ней ухо в память покойного хозяина. Но так как его брат выдавал себя за мусульманина, то после некоторого спора эти ритуалы были оставлены. Праздник по обычаю праздновался под открытым небом, несмотря на то, что погода была очень холодная. В поле, о котором я говорил:, в самом возвышенном углу, стояли женщины, впереди пожилые, здесь же были собраны съестные продукты: целые горы хлеба и 6 или 8 больших котлов, полных мяса. Мужчины же стояли па некотором расстоянии ниже. Для этого поминовения было убито 13 овец и одна корова, причем мясо, как и все другие припасы, должны были быть разделены так, чтобы их могли на месте поесть, а беднейшие еще унести их с собой домой. Я не присутствовал на празднике, но я мог видеть все, что происходит, из моей хижины, куда мне прислали великолепный кусок баранины, печенье и кружку меда... Тотчас же после окончания еды собрание разошлось домой, потому что многие приехали издалека. На этот раз я мог наблюдать все гораздо лучше и любовался той грацией, с которой прощались женщины; сначала они обнимали друг друга правыми руками, а затем пожимали друг другу правую руку... ...Лука (проводник и переводчик автора) возбудил мое любопытство по поводу возвращения пхура (воспитанника.— X. /

Майкопская археологическая культура

Понятие "археологическая культура" является общепринятым в кругу археологов, но по поводу самого определения существуют разногласия. Д. А. Авдусин в учебнике для студентов университетов "Археология СССР" дает следующее определение: "Археологической культурой называют ограниченную во времени и пространстве группу памятников, объединенных общими характерными чертами, выраженными в общности типов жилищ, форм орудий, украшений, керамики и в общности погребального обряда".

Эпоха патриархата на Северо-Западном Кавказе приходится на бронзовый век. Первым металлом, который человек начал использовать для изготовления орудий труда и оружия, была медь и выплавки бронзы, представляющие сплав меди с оловом, иногда с мышьяком, сурьмой и др.

На заре бронзового века на Северо-Западном Кавказе складывается майкопская культура, распространившаяся на запад вплоть до Таманского полуострова, и на восток до Чечено-Ингушетии. Наибольшее количество памятников сосредоточено в Майкопском районе, в бассейнах рек Белой и Фарса.

Майкопская культура получила свое название от знаменитого Майкопского кургана-памятника мирового значения. Он был расположен на восточной окраине города, на углу улиц Курганной и Подгорной (в настоящее время здесь установлена мемориальная доска). В 1897 г. курган был раскопан известным русским археологом, профессором Н. И. Веселовским. Высота кургана достигала почти 11 м. В центре была расположена большая могильная яма прямоугольной формы, глубиной около 1,5 м. Дно было выложено булыжником и посыпано красной краской, так же как и покойники. Могила делилась деревянными перегородками на три части - южную и северную и последняя в свою очередь поперечной перегородкой на западную и восточную. Главный покойник был положен в южную, большую половину. В двух других, меньших камерах, помещались женские захоронения. Судя по всему, женские погребения играли подчиненную роль по отношению к основному мужскому погребению. В могиле было найдено много золотых предметов, металлических и глиняных сосудов, медных и каменных орудий труда.

Главный покойник был усыпан кольцами, золотыми и штампованными бляшками, изображавшими зверей (львов, бычков). Украшения эти, по-видимому, были нашиты на полы одежды или покрывало, которым был покрыт покойник. Кроме того, на скелете найдена масса золотых и серебряных бус различной величины и формы и бус из полудрагоценных цветных камней - сердолика и бирюзы. У пояса лежали пять крупных золотых бус, у черепа золотые серьги, а под черепом две узкие золотые диадемы, на которые в древности были нашиты двойные розетки. Перед скелетом лежали восемь серебряных стержней (дл. 1,17 м), концы четырех были золотые. На концах четырех стержней были надеты массивные фигуркк быков: на золотые концы - золотые бычки, на серебряные - серебряные. Большинство исследователей считали, что стержни с насаженными на них фигурками бычков являлись остовом балдахина, который несли над покойником во время похорон. Некоторые исследователи такое объяснение назначения стержней полностью отрицают и склонны рассматривать стержни с бычками как штандарты (Ю. Ю. Пиотровский).

Вместе с покойником были положены металлические и глиняные сосуды, медные и каменные орудия труда. Вдоль восточной стены камеры стояли семнадцать сосудов: два золотых кувшина, каменный с приставным золотым горлом и крышкой и четырнадцать серебряных. Среди последних особенно замечательны два, украшенные богатыми гравированными рисунками. У западной стены могилы стояли восемь почти однотипных глиняных горшков с шарообразным туловом. В двух других отделениях могилы с женскими захоронениями были найдены массивные золотые кольца, бусы, различные медные сосуды (чаша, ведерко, кувшины, два котла), глиняный горшок. Части керамических сосудов Майкопской культуры, как установлено в настоящее время, изготовлялись на гончарном круге, который в дальнейшем был забыт.

Майкопский курган по своему богатству, по художественной и исторической ценности найденных вещей представляет выдающийся памятник на Северном Кавказе. В нем погребен старейшина рода или племенной вождь, выполнявший и жреческие функции. Майкопский курган большинство исследователей относят к середине III тысячелетия до н.э.

Наряду с богатыми погребениями известно много курганных захоронений со скромным вещевым инвентарем (аул Уляп, с. Красногвардейское, близ Майкопа, Келермесский и др.).

В майкопской культуре в настоящее время выделяют два хронологических этапа - ранний, представленный Майкопским курганом и примыкающими к нему курганными погребениями и поселениями, и более поздний, получивший название новосвободненского этапа по курганному могильнику близ станицы Новосвободной Майкопского района.

В 5 км от ст. Новосвободной на берегу реки Фарс, в урочище "Клады", расположена довольно значительная курганная группа. Наибольшую известность приобрели два кургана с замечательными захоронениями в каменных дольменообразных гробницах, раскопанных Н. И. Веселовским в 1898 г. В обоих курганах обнаружены своеобразные дольмены, каждый из которых состоял из двух помещений. В большее помещение был положен покойник с богатым погребальным инвентарем. Многие предметы были из золота, серебра и драгоценных камней, а также бронзовые орудия труда и оружия. Богатство погребенного указывает на особое положение, которое занимал в роде умерший.

В 1979 и 1982 гг. в урочище "Клады" были открыты еще две дольменообразные гробницы, по реконструкции совершенно аналогичные ранее раскопанным. В гробнице, открытой в 1982 г. А. Д. Резепкиным, находился скелет женщины со сравнительно скромным инвентарем. Но самым замечательным являлась роспись на стенах одной из камер, нанесенная красной и черной краской. Три стены имели росписи на один и тот же сюжет: лук, колчан и стоящая человеческая безголовая фигура, на четвертой помещен фриз "Бегущие лошади" и в центре - фигура человека с раскинутыми в стороны руками и ногами. Роспись на дольменообразных гробницах встречена впервые и имеет огромное значение для понимания искусства эпохи раннего металла на территории Адыгеи.

Майкопская культура представлена не только курганами, но и бытовыми памятниками. Важным достижением советской археологической науки в изучении майкопской культуры явилось открытие и исследование в конце 50-х - 60-х годах большой группы поселений в бассейне реки Белой и по р. Фарс южнее Майкопа: Мешоко, Скала, навесы Хаджох, Каменномостская пещера, хут. Веселый, Ясенева Поляна и др. Все они расположены в предгорной и нагорной части Адыгеи. В 1981 г. было открыто и затем исследовано поселение майкопской культуры в равнинной части. Расположено оно на левой террасе р. Кубани (в настоящее время русло р. Кубани стоит к северу почти на 4 км), между сел. Красногвардейским и хут. Свободный, по которому поселение и получило свое название - "свободное".

Лучше изучено поселение Мешоко, расположенное на окраине пос. Каменномостского, на высоком плато правого берега р. Белой при впадении в нее р. Мешоко. Поселение было укреплено мощной каменной стеною, толщиной в 4 м. Такие же стены имеет и поселение Ясеневая Поляна на р. Фарс близ поселка Колосовки. Планировка этих поселений восстанавливается "как круг или овал из жилищ, пристроенных к оборонительной стене с площадью - загоном для скота в центре" (А. А. Формозов). Жилища представляли легкие каркасные постройки, обмазанные глиной. Они опирались на деревянные столбы. Дома были прямоугольные, площадью примерно 12x4 м, как на поселении Ясеневой Поляны. Раскопки поселений позволили судить о занятиях населения. Найдено большое количество каменных орудий - плоские полированные топоры, наконечники стрел, кремневые вкладыши для серпов, полированные узкие долотца, зернотерки и др.

 
Rambler's Top100
  Интернет магазин BERSHOP Мобильный Планетарий