Нартский эпос
Письмо 19.
Планы России для подчинения Черкесии. — Приготовление конфедеративных племен к вступлению против России. — Отправление к черкесскому лагерю на Убине. — Прекрасный пейзаж. — Прибытие в лагерь. — Выставление национального знамени. — Энтузиазм народа.
Через несколько дней после моего прибытия в лагерь прибыл курьер, принесший важное сообщение, что казаки делают большие приготовления на противоположных берегах Кубани, чтобы одновременно вторгнуться в страну с русским гарнизоном крепости Абун, или Убин, для учреждения линии связи между фортом и русскими владениями в Черном море — Геленджиком и Суджук-Кале. Таким образом намеревались предотвратить все связи между шапсугами, натухайцами и другими племенами на левом берегу Кубани с их братьями, различными племенами черкесов, которые населяли страну абадзехов, или абазинов.
Этот план совпадал во всех отношениях с тем, о котором я до этого слышал от русских; по завершению которого Суджук-Кале был разрушен, крепость Геленджика превращена в арсенал и новое приобретение на Абуне, в горах, сильно укрепленное. Это является самой важной позицией, занятой русскими с начала войны, если они были бы в состоянии обеспечить ее, любое эффективное соединение части конфедеративных князей оказалось бы настолько трудным, что вся Северо-Западная часть Черкесии должна была полностью покориться их власти.
Эту опасность, тем не менее, черкесы полностью осознавали; и я был очень удивлен, когда обнаружил точность знаний, которую они проявили в этом отношении и обдуманные планы, которые они привели, чтобы обмануть намерения захватчиков. Вся страна, через которую они надеялись пройти, должна была быть опустошена и деревни сожжены. В одном направлении вооруженные отряды должны были пересечь Кубань и нести войну, и разорение в страну черноморских казаков, в другом — атаковать русский лагерь около Суджук-Кале; тогда как хорошо вооруженные партизаны должны были быть расположены на всех перевалах и на берегах Абуна, чтобы изматывать и препятствовать их продвижению.
Результаты доказали, что их планы были обдуманными, т. к. Суджук-Кале был оставлен, гарнизон Абуна доведен до голода и ряды русских не только обречены на страшное ослабление, но их территория на черноморской стороне реки в значительной части опустошена. В добавление к этому, более глубокое чувство злобы возбуждено в сердцах черкесов против их захватчиков; временные преимущества, которые они получили, имели результатом объединение уз дружбы более тесно между различными вождями и вдохновение всего народа надеждой и верой к будущему.
По получении выше упомянутой новости вместе с указанием, что присутствие моего кунака необходимо на ассамблее конфедеративных князей на расстоянии около 20 миль, мы немедленно оседлали наших лошадей и поехали туда.
Так как я обладал очень неопределенным знанием черкесского языка, и мало кто из туземцев говорил по-турецки, было не мало удовлетворения, когда я обнаружил, что один из рабов моего хозяина — силезский еврей, Натан Шрегер, житель Тешина, полностью компетентен, чтобы быть переводчиком посредством немецкого языка. Я поэтому попросил ему свободу, которая тотчас же была ему дарована, и привлек его как своего сопровождающего. Он был взят немного лет тому назад во время набега черкесов в страну черноморских казаков; но будучи ювелирных дел мастером, он оказался очень полезным и, следовательно, его, вместо того, чтобы продать, оставили на службе вождя. Он был и сообразительным, и проницательным и сам сильно привязался ко мне, выражая сильнейшее желание возвратиться со мной в Европу; и, как вы можете предположить при моих теперешних обстоятельствах, я считал его великим приобретением.
Описывать мой путь было бы только повторять то, что я уже говорил об этой восхитительной стране. Действительно, если возможно, красота пейзажа возрастала, травяной покров был более обильный и обширное количество лошадей, которые везде попадались мне на глаза вместе с широким культивированным пространством составляло несомненные свидетельства существования многочисленного населения, достаточно обеспеченного всеми удобствами жизни. Каждая отдельная равнина, / через которую я прошел с тех пор, как я вошел в страну, \ была омыта ее собственной речкой и, хотя они не были судоходными, все же увеличивали в немалой степени плодородие почвы и красоту пейзажа.
Я был теперь, сильно поражен умышленным преуменьшением Клапрота (18), Палласа (19) и других писателей под контролем русского правительства, когда они описывали население независимых племен Черкесии; но, возможно, ни в чем другом, как в донесениях, они отразили обычаи и манеры этого народа — о том, что они трудолюбивы, свидетельствует аккуратность их хозяйств и многочисленных стад; и могу дать вам некоторое понятие о населенности: всякий раз когда я поднимался на плато, откуда я мог бы получить выразительный вид на долину, я замечал частично прикрытые деревьями с первого взгляда от 20 до 30 хуторков, и я часто обнаруживал один из них населенный количеством от 100—150 человек. Что касается моральных качеств черкесов, они тоже были сильно искажены, они были описаны ничуть не лучше, чем хищные орды дикарей. К этому, тем не менее, я обращусь более подробно в будущем письме.
В процессе моего путешествия я перешел несколько соляных источников, к которым я привлек внимание моих спутников; в то же время, давая им указания в случае необходимости, как использовать этот животворящий источник для получения предмета первой необходимости. Я также придерживаюсь мнения, судя по напластованию по сторонам гор и структуре скал, что страна изобилует углем, особенно вдоль морского берега. Одним словом, я имел все причины верить, по сообщениям туземцев, что страна богата металлами, особенно по соседству с Пшадой и Джуком и в значительной части района Верхняя Абазия, или, как называют ее туземцы, Абазек. Мне также постоянно показывали свинцовую и серебряную руду: и армяне, единственные иностранные купцы, которые путешествуют во внутреннюю Черкесию, сообщили мне, что горные ручьи изобилуют частицами золота, крестьяне часто дают его в обмен на турецкие товары.
Когда мы спустились с горы, яркие лучи вечернего солнца струили их богатую лучезарность над красивой долиной, омываемой Убином и Афибсом, притоками Кубани; вздымающиеся горы, покрытые богатейшей зеленью, постепенно возвышались от их берегов завершались на линии горизонта снежными пиками Кавказских Альп. Но отнюдь не только естественное очарование пейзажа привлекло меня, ибо на этом месте конфедеративные князья Черкесии с их смелыми парнями расположились лагерем, готовясь остановить продвижение захватчика, и было очень интересным, чем роман или хороший спектакль, как они представали глазу европейца — едва ли постижимо.
Шатры различных вождей были сгруппированы по отдельности (которые по форме — настоящие Хамаксоби), окруженные их соплеменниками, занимающимися военными упражнениями; некоторые бросали копье или топорик в цель, другие упражнялись с различными видами оружия, от кинжала до лука и стрел; здесь демонстрируя искусство всадников, там борясь или бегая.
Кузнецы, в одном месте, чинили мушкеты; в другом лошадей учили плавать, а крошечных младенцев ездить верхом; одним словом, казалось, что война была единственным занятием, существующим в этой стране.
Тем не менее, пастушеские навыки народа в целом не были потеряны из виду, на далеком расстоянии глаз блуждал над сельскохозяйственными полями, на которых были мужчины, женщины и дети; их зеленеющие пастбища пестрели многочисленными стадами.
Разгружая наше огнестрельное оружие, о прибытии которого уже сообщили вождю, огромное количество галантных воинов помчались от палаток и зарослей и в течение нескольких секунд мы были окружены сотней родовитейших патриотов Черкесии; некоторые были одеты в простой костюм своей страны, а другие — в сверкающих кованых доспехах. Именно тогда храбрый вождь, Хирсис-Султан-Оглоу, развернул прекрасное национальное знамя, которое он только что получил из Стамбула, отделанное прекрасными руками черкесской княжны, занимающей высокий статус в Турецкой империи.
При виде долгожданного национального флага тысячи мечей взлетели в воздух и один всеобщий продолжительный вопль радости вырвался из необъятной толпы. Никогда до сей поры не было большего проявления энтузиазма, ни решимости защищать их Отечество. Так как общая угроза, проснувшись в их сердцах, впервые вызвала чувство необходимости единения как первого и как самого необходимого элемента к достижению успеха, каждый мужчина по всей стране поклялся никогда не покоряться русским, не входить с ними в торговые отношения, не поддерживать никаких связей с ними под любым предлогом. Постоянная вражда, которая до сих пор существовала между вождями, племенами, была прекращена; и тех черкесов, которые до настоящего времени разоряли территории друг друга, теперь можно было видеть рука к руке, объединенных теснейшими узами братства.