Нартский эпос
Нэмыс женщины
Т. М. Керашев вспоминал: «Адыги ничего не жалели, чтобы как можно красивее одеть своих дочерей. Они считали, что красивая одежда обязывает девушку вести себя прилично, с достоинством. При этом у них вкус к одежде был изысканный, ничего лишнего, ничего аляпистого они не позволяли. Чувство меры ощутимо присутствовало во всех их нарядах...»
Итак, вести себя прилично и с достоинством – вот что предписывает адыгэ нэмыс девушкам и женщинам. Это главное, что определяет их форму поведения во всех случаях жизни. Форма поведения, наверное, диктовалась назначением в жизни, их социальной ролью. Женщины должны были быть красивыми, чтобы радовать взор, вызывать восхищение и поклонение. «...Она должна пленять всякого своей красотой, своими манерами, ловкостью, быть находчива...» – приводит слова дореволюционного грузинского ученого Л. Кипиани Ш. Д. Инал-Ипа.
«Дворянки щеголяли в богатых платьях, носили корсеты из тонкого сафьяна с золотом, ходили в красивых башмачках с инкрустациями... К признакам внешней красоты относятся хороший рост, стройность, высокая красивая шея, тонкая талия, узкие маленькие стопы и кисти с длинными пальцами и ногтями, белая кожа с розовым оттенком, высокий лоб, тонкие брови, большие сияющие, светлые или, наоборот, темно-карие миндалевидные глаза с длинными густыми ресницами, белые мелкие зубы, маленький рот... Считается, что девушки и женщины должны также обладать грациозной походкой и изящными манерами»,– пишет Ш. Д. Инал-Ипа в своих очерках.
«...Обращение черкесских девушек было скромно и исполнено достоинства. Красота их с давних пор не находила соперниц: правильные черты лица, стройный стан, маленькие руки и ноги, походка и все движения являли что-то гордое и благородное. Все, кто только мог видеть черкесских женщин, свидетельствуют, что между ними встречались такие красавицы, при виде которых невольно останавливаешься, пораженный изумлением», – писал Н. Дубровин в книге «Черкесы». .
Непременными атрибутами женской красоты считались также густые длинные черные или каштановые волосы на голове, заплетенные в две косы, извивающиеся по спине и доходящие почти до колен. Следует заметить, что распущенные волосы не допускались, осуждались. Норма этикета – волосы должны были быть туго заплетенными в косы – логически вписывается во все остальное поведение девушки, строго продуманное и взвешенное. Укорочение волос у девушки или у женщины, а еще хуже их снятие считалось глубоким оскорблением, надругательством, за которое следует обязательно отомстить тому, от кого исходили такие действия. Это дело ее братьев (родных, двоюродных и даже сводных и т. д.).
Помимо описанных выше качеств большое значение придавалось трудовому воспитанию женщин. В частности, воспитанница должна была быть «трудолюбива и искусна во всех домашних работах». Она научалась всему, что должна была знать каждая адыгская женщина: выделке сукна для бурок, черкесок и башлыков, изготовлению тюфяков, тканью материи для белья, шитью, кройке, шитью чувяк из сафьяна, вышиванию и др. Девушки и женщины отличались искусством рукоделия. Они готовили мужскую и женскую одежду из местных материалов, сами ткали ткань, вышивали золотом и серебром разные узоры. Помимо этого, девушки в пляске и пении бывали неутомимы. Их также приучали готовить различные изящные лакомства. Взрослых дочерей готовили к выходу замуж. Такая подготовка включала в себя, кроме всего прочего, необходимого по ведению домашнего хозяйства, умения: как себя держать со свекровью, свекром, золовками, деверями, как заслужить их любовь и расположение соседей, родственников мужа. Требовалось также высокое мастерство в шитье одежды и обуви, вышивании различных деталей одежды и предметов домашнего обихода. Причем одежда должна была быть точно рассчитана на того, кому предназначалась. Легендарные мастерицы умели делать это без примерки. Для этого отрабатывали глазомер – точность взгляда. НэкIэ къипщу – измерить глазами. И это при том этикете, который не одобрял у девушки открытый взгляд! Ей надо было умудриться найти удобный для этого случай (без встречного взгляда).
Воспитанием девочек у адыгов занимались только женщины. Особо необходимыми для девушки считались женственность, скромность, послушание. Сдержанность в выражении чувств. Их учили умению держаться с достоинством, оказыватъ старшим почтение. Согласно адыгскому этикету, женщина не могла себе позволить выбирать спутники жизни. Так же она не могла первой признаться парню в любви. Это считалось неприличным. Видимо, поэтому девушке желали: «НасыпыфIэ – лIыфI натIэ тхьэм уищI» – «Счастья и хорошего мужа пусть бог тебе дарует!» Следует заметить, что слова «лIы», «фыз» прямо адекватные русским «муж» и «жена» чаще всего заменяются более изысканным словом «щхьэгъусэ» – «спутник», «спутник жизни». Желают: «ЩхьэгъусэфI зыхуэщын тхьэм уищI!»– «Чтобы тебе повезло на хорошего спутника жизни!» Есть еще более образное выражение: «Си гъащIэ гъусэ» – «Мой спутник по жизни», или «Мой спутник жизни». Возможно, что этими выражениями ранее обозначалась жена. Но с распространением эмансипации женщин словом «щхьэгъусэ» стали обозначать одинаково и супруга, и супругу, не задумываясь над содержанием. И употребляют его, также механически перемещая эпицентр семьи от него к ней и обратно, в зависимости от того, кого в каждом конкретном случае имеют в виду. Попутно нельзя не отметить, к сожалению, массового распространения за последние годы такой формулы, как «СилI», «Си фыз» – «Мой муж», «Моя жена», которые режут слух человека, воспитанного в традиционных манерах рыцарского «адыгэ хабзэ». В присутствии старших такие выражения в устах молодоженов звучат нескромно. Тем более что неприлично произносить имя мужа. Вот как объясняет этимологию формулы приветствия «ФIэхъус» Бгажноков Б. X.: «По всей вероятности, мы имеем здесь три лексических элемента, слившихся в один, а именно: ФIы (хороший, хорошо), хъу (стань, будь) и корневой морфемы «с», указывающей на достижение (ср. къэс, нэс). Таким образом, первоначально это приветствие могло означать: «Хорошим прибудь». Значение второй части формулы остается неясным. Это своего рода издержка опрощения приветствия и камень преткновения для ученых, занятых этимологией адыгских языков».
Адыгэ нэмыс определял и взаимоотношения членов семьи. Было установлено раз и навсегда, какие формы поведения, какие манеры общения в семье, какие поступки членов семьи по отношению друг к другу считались приличными, высоконравственными, какие терпимыми, а какие – безнравственными, аморальными. Особое внимание адыгэ нэмыс акцентировал на поведении молодой женщины, которая, будучи воспитана в другой семье, вошла в дом в качестве снохи. Изучалось негласно все: какое уважение она оказывает старшим – родителям мужа, как она это делает (формы обращения к ним, манеры обращения, проявляемые ею, внимание к состоянию их здоровья, внешнего вида. Насколько искренни ее добрые чувства к ним. Одним словом, на первом плане у снохи должны были быть родители мужа. А из них наипервейший – отец мужа «тхьэмадэ» – по-кабардински, а черкесы говорят: «пщы». За ним по важности следует мать мужа – «гуащэ». Затем, поскольку дети считаются по отцу, их дети: брат мужа – сын тхьэмады-пщы, именуемый пщыкъуэ. Сестра мужа – дочь тхьэмады-пщы – пщыпхъу. По адыгскому этикету сноха обходительна с ними, вежлива, предупредительна. Помимо этого она должна им придумать какие-то ласкательные имена, так как не принято вслух произносить их имена.
Родители любой девочки задолго до ее взросления и выдачи замуж воспитывали дочь так, чтобы она прочно усвоила данное правило. Произнесение хоть одного имени (свекра, свекрови, деверя, золовки, мужа) считалось признаком дурного воспитания и укорялось выражениями: «ПщыкъуэцIэ хуэбзыщIакъым абы»–«Не смогла удержать (в тайне) имени деверя»; «И тхьэмадэм и цIэр езым фIища хуэдэ!..» – «Назвала имя свекра, будто она сама дала ему это имя!»
В необходимых случаях вместо имени, на которое распространялся запрет, или же фамилии рода мужа использовались иносказательные выражения или же какие-либо прозвища – если не откровенно ласкательные, то, во всяком случае, деликатные. А. С. Кишев рассказал нам интересный случай: «В одном и том же селе жили взрослый парень и несовершеннолетняя девочка 15 лет. Родители парня послали сватов в семью девочки. В тот день дома была только девочка и ее бабушка. Последняя ответила сватам: «О какой помолвке может идти речь, когда она еще девочка, не может сохранить в тайне имя деверя («ПщыкъуэцIэ хуэбзышIынукъым»)». Родители парня второй раз послали сватов. Опять дома оказались только бабушка и девочка. Вновь бабушка ответила «Зи гугъу фщIым пщыкъуцIэ хуэбзышIынукъым» – «Та, о которой ведется речь, не сможет сохранить в тайне имя деверя». Сваты ушли. А девочке хотелось выйти замуж за того самого парня. Но по законам приличия она не могла открыто признаться своей бабушке. И через полчаса после ухода сватов она подбежала к бабушке и сказала:
— Нанэ, нанэ, гъэщIэгъуэн къэхъуащ.– Нана, случилось интересное.
— Сыт, си псэ закъуэ къэхъуар? – Что, моя душа, случилось? – спросила бабушка.
— КIуакIуэ къажэри жажэ ипхъуатэри пхъэр зэракъутэр кIэлъадзурэ чий зэрыдзэм яфIелъэри, лъагъуэр яфIиубыдри быдэм яфIэкIуэжащ. – Прибежал кIуакIуэ, схватил жажу, хотя бросили ему вслед то, чем дрова рубят, он перепрыгнул через плетение из прутьев, выбежал на тропинку и убежал в недоступное.
Таким образом, девочка продемонстрировала бабушке, что она владеет искусством иносказания и может скрыть те имена, которые не следует произносить. (КIуакIуэ – дыгъужь – волк, жажэ – бжэн – коза, пхъэр зэракъутэр – джыдэ – топор, чий зэрыдзар – набжэ – плетень, лъагъуэр – гъуэгур – дорога, быдэ – мэз – лес).
Бабушка после происшедшего поняла страстное желалие девочки и через соседей организовала приход сватов (уже в третий раз). Родители дали согласие на брак.
Неприличным считалось также называть по имени сестру свекрови. Для нее сноха придумывала такие имена, в которых она подчеркивала свое восприятие личности, свое отношение к ней: Дыщэ – золото, Дыгъэ – солнце, Нэху – свет, ТIасэ фо – милая, сладкая и т. д. По такому принципу сноха давала свои имена золовкам: Жануэс – быстрая, легкая на подъем и белокожая, белолицая. У адыгов белизна кожи считается одним из первых признаков красоты. Поэтому имя Хужь – белокожая, белолицая – тоже хорошо воспринимается. ЖанIэфI – легкая, сладкая. Сладкая, в значении – обаятельная, обходительная со всеми, милая. В почете были такие имена, как: Нэдахэ – красивые глаза, Нэкъуэлэн, Нагъуэ – златоглазая, НэфIыцIэ – черноглазая, кареглазая и т. д. Гуащэхужь – белолицая, белокожая. Дахэнагъуэ – красивая, кареглазая и т. д. и т. п. Имена для братьев мужа подбирались по такому же принципу: Шумахуэ (Шу – всадник; .Махуэ – светлый, добрый, везучий); Нартшу (всадник-богатырь). Нартщауэ – (богатырь, добрый молодец) и т. п.
А родителей мужа она должна была называть «Дадэ», «Нанэ». Теперь остался муж. Его имя она также умалчивает – ебзыщI. Вместо имени мужа в зависимости от контекста она произносит местоимения в третьем лице: ар (он), абы (его), мор (тот), мобы (того), езым (самого), езыр (сам), дыдейр (наш), дыдейм (нашего). Не ускользает от членов семьи и то уважение, которое она оказывает мужу. Хитренькие снохи, заведомо зная, что это всеми одобряется, якобы нарочито демонстрируют особую скромность, послушание, даже внимание и заботу о муже. Хотя последние два момента согласно нэмыс должны быть сугубо интимными.
После членов семьи по важности идут соседи по дому, а за ними родственники мужа. Родственников мужа мы намеренно не делим на близких и далеких. Такая градация ни к чему! Все – родственники. А это означает: всем доброе внимание, заботу (по надобности). Соседи и родственники мужа дадут внешнюю оценку, что не менее важно, чем внутрисемейная. Дальше – коллектив, так называемая «общественность». Будет непрестижно для родителей мужа, для их детей (пщыкъуэ, пщыпхъу), если сноха их заслуживает не ту оценку в, коллективе своим отношением к работе, своей компетентностью, своим поведением, своими манерами общения, своим внешним видом, походкой, осанкой и т. д. То же самое чувство будут испытывать и муж, и родственники мужа. И соседям не безразлично бывает, как соседская сноха вписывается в свой рабочий коллектив, каким она там авторитетом пользуется. Так и получается целостная картина: нэмыс – адыгской женщины в семье, у соседей, в коллективе – общественности. Дело несколько осложняется с появлением детей. Прибавляются требования нэмыс в общении молодой матери со своими детьми. Неудобным считается для молодой матери кормить грудью детей в присутствии кого-либо из старших, звать своих детей по имени (официально записанному). Еще неприличнее целовать, ласкать их в присутствии старших. Или, например, следующее. Казалось бы, безобидный факт, когда по телеэкрану репортер у родильного дома, поздравляя молодых родителей, обращается к ним с вопросами: «Кто у вас родился? Как вы его назовете?» И молодые, счастливые, мама и папа, перебивая друг друга, восторженно выражая свои эмоции, отвечают на эти вопросы, Такие зрелища разлагающе действуют на сохранение этикета нашей молодежью. Дело вот в чем: по адыгскому обычаю, с такими вопросами неприлично обращаться непосредственно к самим родителям молодых. Если кто нибудь, не зная норм этикета, проявит любопытство и спросит их об этом, они, конечно, ответят. Но в семьях, где придерживаются нэмыс, всю информацию о новорожденных берут у старших. Старшие определяют, каким именем назвать малыша, причем старшие не со стороны матери, а со стороны отца, на чью фамилию записан ребенок. Молодые родители не должны в это вмешиваться. Это неприлично. Отцовская линия – ведущая во всех вопросах, возникающих в жизни ребенка: как назвать, как кормить, и интересах укрепления здоровья, как воспитывать, чтобы он благополучно вписался в отцовский род, чтобы стал достойным продолжателем его лучших традиции, чтобы смог прославить свой род чем-нибудь хорошим. Если даже в силу каких-нибудь обстоятельств ребенок бывал лишен отца, то все основные вопросы его воспитания, обучения, взросления, вступления в жизнь и др. решала отцовская линия, поскольку ребенок носит их фамилию. А с фамилией – ответственность, постоянная и серьезная. А материнская родня, находившаяся при ребенке, систематически поддерживая связь с отцовской родней, заблаговременно извещала ее о состоянии здоровья ребенка, о ходе дела по его воспитанию, обучению, советовалась, консультировалась, поскольку она тоже заинтересована в нем. Мы неоднократно подчеркивали, что в адыгской семье глава семьи – тхьэмадэ. Это положение накладывает соответствующий отпечаток на отношение к нему других членов семьи, в частности, жены. Так, жена, знакомя кого-нибудь со своими детьми, не должна говорить «мой мальчик, мой сын», «моя девочка», «моя дочь» или «мои дети». Согласно адыгэ нэмыс, ома должна говорить: наши дети, если и отец детей жив. А если отца в живых нет, то она должна в знак почтения его памяти назвать отца по имени и добавить: вот они Его дети, Его сын, Его дочь и т. д. Воспитывая их без отца, она должна периодически напоминать детям его живой образ, какие из поступков детей могли бы его обрадовать, а какие – огорчить, какими он хотел их видеть, когда вырастут.
В наше время усилилось влияние других соседних культур на жизнь адыгской семьи. Это закономерная часть взаимодействия разных культур. Так, например, нередки случаи, когда дочь, только что вышедшая замуж, возвращается жить с мужем у родителей, конечно, с одобрения родителей. О каком адыгэ нэмыс можно говорить в такой семье, где и дочь, и зять, и старшие могут друг друга лицезреть в домашних нарядах, а то и в постельном белье. Или, когда «вчерашняя» девушка-дочь в положении возвращается домой, чтобы мать сама ухаживала за ней перед родами, идет в роддом в сопровождении матери и мужа. Из роддома в том же окружении возвращается в родную семью, к отцу – матери?! Все это исключительно далеко от адыгэ нэмыс, но, видимо, удобно современным, материально хорошо устроенным семьям.
Ведь не зря же сказал в свое время Эмерсон, что «хорошие манеры состоят из мелких самопожертвований». Некоторые настолько удобно устроились в жизни, что элементарных неудобств даже этикетного характера они не желают себе создавать. Тем более, что культура окружающей массы этому учит и социальные проблемы потворствуют этому. По мере возможности ни с кем и ни с чем не считаться, лишь бы нам было удобно, а мнение общественности нас не интересует и не волнует. Мало ли кому что не нравится! – такова их несложная философия. Она страшна не только тем, что в ней полностью отсутствует эстетика. Самое страшное в ней то, что она медленно, но верно подтачивает нити, которые связывают людей в семьи, в кланы, в коллективы, в общество. Делает их безразличными друг другу. Найдутся, наверное, читатели, которые возразят: дескать, какое принципиальное значение для жизни нашего государства имеет этикет многих современных семей!? Мы многое сказали по этому поводу в пользу адыгского этикета. Здесь ограничимся тем, что семья – как государство, только малого масштаба. Если из года в год, из поколения в поколение люди будут терять родственные связи, чувство ответственности друг перед другом, они станут чужими. Может быть, кому-то и покажется, что так легче жить, никаких обязанностей по отношению к кому-либо. Никого уважать не надо, ничья оценка не страшна. Но как тогда организовать их на решение общих проблем (государственных, общечеловеческих)? Под какими лозунгами? А наше общество, похоже, движется к этому. (Вспомните страницы из книги советского журналиста, недоумевающего по поводу реакции японца на суд
И подтверждение наших мыслей о значении адыгэ нэмыс мы хотели бы привести слова Н. И. Новикова, ставшие афоризмом: «Процветание государства, благополучие народа зависят неотменно от доброты нравов, а доброта нравов – неотменно от воспитания». В. Г. Белинский также считал воспитание великим делом, способным определить участь человека. Д. Локк утверждал, что от правильного воспитания детей зависит благосостояние всего народа, В. И. Ленин наставлял: «Красивое нужно сохранить, взять его как образец, исходить из него, даже если оно старое».
И адыги уделяли серьезное внимание воспитанию семьи. Воспитанием дочерей и снох занималась свекровь, которая достаточно тактично по мере надобности направляла их поступки в соответствии с нравственными нормами семьи, фамилии, рода. Поэтому считается непрестижным для уважающей свекрови, когда молодые, не ужившись, не сойдясь характерами, расходятся. Адыги не уважают семью, которая не справилась с воспитанием снохи. «ЦIыхухэм сыт жаIэн, зы нысэ цIыкIу тхуэмыгъасэмэ?!» («Что люди скажут, если мы не сможем воспитать в нашем духе свою сноху?!») При этом методы воздействия на сноху у свекрови вполне дипломатичные: за те оплошности, которые она обнаружила у снохи, она ругает не сноху, а свою дочь, но делает это в присутствии снохи. «НыбжызоIэ, сипхъу – зэхэщIыкI, си нысэ!» («Говорю тебе, дочь, воспринимай, моя сноха!») – этому учит адыгский этикет. «Уи нысэ уигу ебгъамэ, уипхъу ешхыдэ!» («Если тебя рассердила сноха, поругай свою дочь!»). И, если сноха получилась хорошая, пришлась всем по сердцу, это заслуга свекрови. Поскольку установка такая: «Гуащэм и хабзэр нысэм и бзыпхъэщ» («Этикет свекрови – выкройка для снохи»), т. е. по примеру свекрови сноха определяет с кем как поступать. Она учится жить в семье на примере свекрови.
В воспитании снохи также участвуют доброжелательные соседи, старшие подруги: «Куэд къыубжмэ, уи тхьэмэдэжь и цIэри къыхэхуэнщ» («Если много будешь болтать, незаметно выскочит и имя твоего свекра»). Поговорка эта учит молодую быть немногословной со старшими, тщательно взвешивать каждое слово, не выходить за рамки приличия. Это все нелегко дается молодым веселым снохам. Но успокаивает и обнадеживает их сознание: «Нэмыс пщIымэ, уи щхьэщ зыхуэпщIыжыр» («Если оказываешь кому-либо почтение, этим прежде всего ты себя почитаешь»).
Молодую сноху свекровь наставляет: «Акъыл зиIэм шыIэ иIэщ» («У кого есть ум, у того имеется терпение»). «Акъылым уасэ иIэкъым» («Ум цены не имеет (бесценный»). «Гъэсэныгъэм гъунэ иIэкъым» («Воспитание не имеет предела»). «Бгъуэ егъапщи – зэ пыупщI»* («Девять раз отмерь, один раз отрежь»). «Гъунэгъу бий ящIыркъым» («С соседями не враждуют»). «Дзы зыфIэпщ дзы къыпфIещыж» («Кого обзовешь, тот также тебя обзовет»). «Уи бын ущымытхъу»* («Своего ребенка не хвали») и т. п. и т. д.
Снохам внушали, что суть адыгэ нэмыс (адыгский этикет) составляет исключительно уважительное отношение между людьми, тонкое искусство понимать другого человека, умение входить в его положение, «оказываться» на его месте, не позволять себе ни желать, ни делать другому такого, чего бы человек сам себе не пожелал. Что адыгэ нэмыс служит формирующим началом счастья человека, определяет его человечность и порядочность.
Наряду с нравственными категориями «адыгэ нэмыс», «адыгэ хабзэ» у адыгов была весьма популярна еще и «адыгэ напэ», что означало адыгская совесть, совесть адыга. Это объяснялось тем, что совесть как нравственная категория была присуща (свойственна) не только отдельным представителям народа, но и всему народу в целом. Поэтому и на сегодняшний день в кабардино-черкесском языке сохранились такие сочетания слов, как: «лъэпкъ напэ» – совесть рода, племени, нации, народа; «напэ зимыIэ» (напэншэ) – не имеющий совести, бессовестный, лишенный совести. Слово «напэ» в зависимости от контекста может означать – совесть. Говорят: «напэ иIэщ», «цIыхугъэ хэлъщ» – «имеет совесть» или «совестливый, порядочный, человечный». В языке бытует выражение, употребляемое чаще всего старшими и пожилыми: «Напэ хужькIэ тхьэм дызэхуихьыж» («Пусть мы встретимся на том свете с чистой совестью» (буквально: «с чистым лицом»). Если кто-нибудь поступил непорядочно, адыги говорят: «напэтехщ» – «позор», «позорно». Если кто-то опозорился, попал в неловкое положение, испытал чувство стыда, о нем говорят: «и напэр текIащ». Это нельзя перевести дословно. Здесь имеется в виду, что человек потерял обличие, потерял уважение, опозорился.
Адыги издавна придавали серьезное значение такому качеству человеческого характера, как совестливость. Ценилось свойство краснеть (краснеть – в смысле стыдиться недостойного поступка). Считалось, что, если человек краснеет, стыдится, значит, он осознает, что поступил не так, как должен был. Такой человек способен улучшить свой нравственный уровень, совершенствоваться, расти духовно. Адыги доверяли совестливому человеку, потому что они считали, что человека контролирует совесть, совесть напоминает ему об ответственности перед кем-либо за порученное дело или за свой поступок, поведение. С совестью он согласовывает все мысли и дела. Об этом говорят встречающиеся в языке выражения: «Уи напэщ ар, уи напэм зэрытехуэщ, уи напэм тебгъахуэм...» («Это соответствует твоей совести, как совесть позволяет, если совесть позволяет») и т. п. Так же оценивает нравственную роль совести известный русский философ, историк, политик В. Соловьев: «У того, кто грешит без страха ответственности, совесть тупа или, как говорит апостол Павел, сожжена. Кто фактически преследует разномыслящего с ним человека, у того совесть искажена. Кто позволяет себе извороты и предлоги для уклонения от исполнения обязанности или для корыстных целей, ложно толкует законы, у того совесть фальшива. Как же можно уступить принцип свободы совести или дать право действовать по своей совести и изуверу, и фанатику, и разбойнику? Их совесть, напротив, требует пробуждения, оживления от подавляющих ее ложных мыслей, пороков и страстей...» Вл. Соловьев считает, что чем яснее и чище совесть, тем она чувствительнее к впечатлениям добра и зла, тем строже различает и тем решительнее принимает добро и отвергает зло...