ЧЕРКЕСЫ (САМОНАЗВАНИЕ АДЫГИ) – ДРЕВНЕЙШИЕ ЖИТЕЛИ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО КАВКАЗА

ВОЕННЫЙ УКЛАД В ЖИЗНИ ЧЕРКЕСОВ

По понятиям черкесского общества, предста­витель господствующего класса должен был заниматься только военной деятельностью. Вот как об этом писал Джорджио Интериано, итальянский путешественник, посетивший Чер- кесию во второй половине XV в.: «Они (т. е. чер­кесы. — Э. А.) держатся того мнения, что никто не должен считаться благородным, если о нем имеются слухи, что он когда-либо занимался не­достойным делом, хотя бы то был (человек) из самого древнего, даже царского рода. Они хотят, чтобы дворяне не занимались никакими торго­выми делами, исключая продажи своей добычи, говоря — благородному подобает лишь править своим народом и защищать его, да заниматься охотой и военным делом» /Интериано, 49/.

Военная тренировка знатных юношей начи­налась с самого раннего возраста. Знатные лю­ди, как правило, сами не воспитывали сыновей, этим занимались их подданные, называвшиеся аталыками. Первым этот обычай описал тот же Д. Интериано: «Лишь только сыну знатного ис­полнится два или три года, его отдают на попе­чение одному из слуг, и тот ежедневно его возит с собою на коне с маленьким луком в руках и как завидит курицу или /другую/ птицу, а не то свинью или другое животное, то учит его стре­лять, а затем, когда он станет побольше, он и сам охотится за этой живностью в своих же собст­венных владениях, и подданный не смеет чи­нить ему никаких препятствий. Сделавшись же взрослыми мужчинами, они проводят свою жизнь в постоянной охоте на диких зверей, но более всего охотятся за домашними (животны­ми) и даже за людьми» /Интериано, 48/. Почти через два века в «Описании кабардинского на­рода, сочиненном в мае 1748 г.» читаем: «Ново­рожденный владельческий сын тотчас отдается к дятке, одному из ближних узденей (здесь под­данных. — Э.А), который сыщет ему и корми­лицу, а при возрасте обучает его стрелять из лу­ка и из пищали и саблями рубиться и колоться и протчим военным по их обычаю экзерцицыям, также красть сперва у подданных своих овцу, ко­рову и лошадь, а потом и к посторонним на во­ровство ездить для отгону лошадей и скота» /ОКН, 159/. Таким образом, аталык должен был научить своего воспитанника прекрасному вла­дению оружием, стрельбе в цель, умению выез­дить боевого коня, неожиданно напасть на не­приятеля и уйти от погони. Аталык также приучал воспитанника переносить голод и бес­сонницу. По окончании обучения он отвозил юношу в родительский дом, подарив ему хоро­шее вооружение, коня и одежду.

Идеология господствующего класса влияла и на идеологию всего общества. Джигитом счи­тался удалой наездник, меткий стрелок, удачли­вый захватчик. Умение хорошо скакать на коне, метко стрелять в цель высоко ценилось во всем черкесском обществе. Ведь во время войны не только дворяне должны были воевать, эта обя­занность лежала и на крепостных крестьянах, выходивших со своим владельцем, и на свобод­ных общинниках. Дети простых людей воспиты­вались дома, но также получали все элементы военной подготовки. В результате все мужчины владели военным делом, совершенствуя свое во­енное искусство в разнообразных военно-спор­тивных соревнованиях, очень распространенных в черкесском обществе. Эти соревнования со­провождали различные события жизни. Во вре­мя свадьбы устраивались скачки и стрельба в цель, а в песнях, которые пелись на свадьбе, так­же прославлялась доблесть. На поминках, про­исходивших в годовщину смерти знатного чело­века, устраивались скачки и джигитовка, а затем стрельба в цель для конных и пеших. За нею сле­довала стрельба в «кабак», характерная только для поминок. В этом соревновании участвовали лишь отличные стрелки. И. Ф. Бларамберг к стрельбе в цель из ружья, пистолета или лука прибавлял еще метание «джерида» — легкой палки длиной 3 фута /Бларамберг, 388/.

Искусство владения черкесами оружием по­ражало европейцев. Так, Джемс Белл (англий­ский политический агент, живший среди черке­сов в 1837- 1839 гг.), во время состязания 31 мая 1837 г., обратил внимание на одного молодого человека, выделявшегося среди товарищей мо­гучим сложением, гибкостью и живостью, кото­рый показал кроме «замечательного искусства управлять лошадью и уменья на всем скаку вы­нуть ружье из чехла, поднять курок и выстре­лить в шапку, брошенную на землю, еще и дру­гое проявление ловкости... а именно, выпрыг­нуть из седла на землю и почти в то же мгнове­ние зарядить ружье и выхватить саблю из но­жен» /Белл, 475/.

Численность вооруженных сил черкесских племен в общих чертах определил турецкий гео­граф и путешественник XVII в. Эвлия Челеби. Описывая осаду турками в 1640 г. Азова, захва­ченного донскими казаками, он сообщил, что от 10 черкесских племен в турецком войске нахо­дилось 40 тыс. отборных воинов /Челеби, II, 28/. В 1666 г. он же посетил земли одиннадцати черкесских племен и составил перечень воору­женных сил их князей. Турецкий географ сооб­щал, что племя шегаке, насчитывавшее 10 тыс. человек, располагало 3 тыс. конных и пеших во­инов; князь племени большая жанэ возглавлял десятитысячный отряд конных и пеших, а у ма­лой жанетии было всего 3 тыс. воинов. (Племя жанэ в начале XIX в. было почти истреблено в столкновении с татарами, его остатки слились с натухайцами.) Князь племени хатукай был «владельцем 8 тыс. хорошо вооруженных вои­нов»; семеро братьев-князей племени болоткай (по-видимому, темиргоевцев) имели в своем распоряжении тысячу (по другой редакции — 10 тыс.) «отборных воинов»; глава бжедугов (Челеби пишет бузудуков) командовал 3 тыс. человек. Бесленеевцы могли выставить 5 тыс. воинов. Князья племен Кабарды распоряжались в общей сложности 10 тыс. человек, а страны «Таустан» (Малой Кабарды) — 12 тыс. и т. д. Всего, согласно Эвлия Челеби, Черкесия могла выставить 64 тыс. воинов и еще 38 тыс. принад­лежали союзным адыгам ногайцам (у племени чобан — 20 тыс., племени новруз — 10 тыс., де- ви - 8 тыс.) /Челеби, II, 52, 54, 56, 63, 64, 66, 68, 73, 75, 76, 78, 84, 86, 88, 89, 97/. Генерал-лейте­нант русской службы Иван Федорович Бларам- берг, получивший в 1833 г. задание составить описание народов Северного Кавказа, полагал, исходя из общей численности населения, про­живавшего в 60 тыс. дворов (примерно 514 900 жителей), что черкесы могут выставить более 60 тыс. человек, считая по одному воину с каж­дого двора /Бларамберг, 401/.

Войско каждого князя состояло из трех частей. Князь и высший слой дворянства — уорки — со­ставляли профессиональное войско, которое было прекрасно вооружено и снаряжено. Оно было кон­кон­ным. Каждый всадник имел защитное вооруже­ние, состоящее из шлема, кольчуги, налокотников, кольчужных перчаток. Наступательным оружием в доогнестрельный период являлись лук и стрелы, дротики и копья, мечи и сабли. Джиованни Лукка, префект доминиканской миссии в Каффе (Фео­досии), составивший описание черкесов около 1625 г., писал: «Они мечут стрелы вперед и назад и ловко действуют шашкой. Орудием для нападе­ния, кроме лука, служат им копья и дротики. Голо­ву защищают они кольчатым шишаком, покрыва­ющим лицо» /Лукка, 71/.

Вторую часть войска составляла также дво­рянская конница, предоставленная вассалами наиболее знатных уорков. Эти всадники должны были выводить с собой, в соответствии с достат­ком, своих зависимых людей — крепостных кре­стьян или слуг. Крестьяне и слуги составляли третью часть войска. В случае большой военной опасности к ним присоединялись и свободные крестьяне. Защитного вооружения воины-крес­тьяне не имели. Они сражались в пешем строю и со времени появления огнестрельного оружия были им вооружены. Видимо, об этой части вой­ска писал Эвлия Челеби: «Их пешие воины все имеют ружья и стреляют свинцовыми пулями так метко, что попадут в глаз блохе» /Челеби, II, 59/. Сложившийся порядок сохранялся и в нача­ле XIX в. В труде русского исследователя Кавка­за С. М. Броневского, написанном в 1810 г., гово­рится: «Всякий первостатейный уздень (здесь уорк. — Э. А.) обязан поставить известное число воинов, распределенных по числу дворов и по другим местным удобностям. По собрании сих участников, старший в своем роде князь ведет их против неприятеля, сохраняя всегда начальство над своим участным отрядом. Каждый отряд со­стоит из панцирников, простой конницы и пехо­ты. Князья и уздени, одетые в панцири с ближ­ними их людьми, составляют отборную конницу наездников, прочие разделяются на простую конницу и, смотря по обстоятельствам, на пехо­ту, в коей служат одни крестьяне, открывая зва­ние стрелков при случае защиты тесных прохо­дов» /Броневский, 122/.

В черкесском обществе право владеть ору­жием имели независимые сословия. Зависимо­му населению в случае нужды оружие предо - ставлял их господин. Французский консул в Каффе в 60-х годах XVIII в. Карл Пейсонель со­общал: «Беи, знать и сипаги одни имеют право носить оружие или иметь его у себя; это воспре­щается всем подданным сервам. С тех пор как знатный стал беем, его единственная забота — обеспечить себя достаточным количеством ору­жия для вооружения всех подданных его владе­ния; когда он идет на войну, все кулы, которые должны за ним следовать, приходят к нему за луками, стрелами, саблями, ружьями и пистоле­тами; по их возвращении они приносят на склад оружие, которое взяли» /Пейсонель, 201/

Положение начало изменяться в середине XIX в. Джемс Белл писал: «Здесь, как и везде, переворот, который произошел в системе веде­ния войны, как следствие развития торговых сношений, вызвал коренные изменения в обще­ственных делениях на классы. Кольчуга, шлем и лук составляли вооружение князя или дворяни­на; если допустить, что этим вооружением и раз­решалось пользоваться простым смертным (ут­верждают, что это им не разрешалось), то все же эти предметы стоили слишком дорого, чтобы они могли бы стать общим достоянием, ни один из них не изготовлялся в стране[1]. Многие из этих кольчуг были непроницаемы для пуль, и в то же время, когда еще огнестрельное оружие мало употребляли, один храбрый и сильный че­ловек был сам себе господином; кроме того, его защиты должны были искать все, кто находился по соседству и кто не пользовался правом иметь такое же оружие или не имел средств, чтобы во­оружиться, как и он. Но те две причины, кото­рые я привел, вызвали большие изменения. Кольчугу, за которую приходилось отдавать от 10 до 200 быков (в зависимости от качества), можно теперь приобретать за половину ее преж­ней стоимости (ввиду того, что теперь, как убе­дились, она не может служить защитой от пу­шечных выстрелов), вместе с тем лук — значительно менее действенное и к тому же бо­лее дорогое оружие, чем ружье и пистолет. Сей­час каждый пастушок обладает или ружьем, или пистолетом, а иногда и тем, и другим. Многие из токавов и даже рабов стали путем торговли (заниматься торговлей всегда считается унизи­тельным для двух других сословий) значитель­но богаче, чем большинство дворян и князей, и поэтому имеют возможность приобрести все, что необходимо для своей защиты» /Белл, 499/.

Писатели, ученые, путешественники, посе­тившие Черкесию в первой половине XIX в., ос­тавили описание виденного ими черкесского оружия. Г.-Ю. Клапрот, русский академик, уче­ный-ориенталист, побывавший на Северном Кавказе в 1807—1808 гг. с научными целями, пи­сал о черкесском вооружении: «Черкес никогда не выйдет из своего дома невооруженным, по меньшей мере он носит обычно саблю или кин­жал у пояса, на плечах у него бурка (по-черкес - ски джако, по-татарски ямач и по-армянски япинджи). Полным вооружением считается, кроме ружья и пистолетов, кольчуга (афе), не­большой шлем (кипха) или большой (таш), же­лезные перчатки (аштельт), нарукавники (аб- шумбух). Если они выезжают в поле или наносят визиты, то бывают вооружены луком и колчаном со стрелами. Щит же у них не распро­странен. Все их оружие вообще прекрасного ка­чества, но очень дорогое. Комплект оружия кня­зя оценивается примерно в две тысячи рублей серебром» /Клапрот, 266/. Это описание допол­няет Жан-Шарль де Бесс, венгерский ученый, предпринявший в 1829 г. поездку на Кавказ так­же с научными целями. «Когда черкесы одевают парадную форму, они носят кольчугу, называе­мую афех, маленький шлем, кипха; их манто, бурка, делается из мохнатого войлока; черкесы называют его джако, а татары — ямаче; просто­людины носят кусок козьего меха, чтобы укры­ваться от дождя; в плохую погоду они носят на голове своеобразный капюшон, именуемый ба­шлык. Свои ружья, «молоток» они носят на рем­не и укрывают в кусок козьей или барсучьей шкуры, не пропускающей воду и влагу. К поясу, «каес», они прикрепляют единственный писто­лет; спереди на поясе висит длинный кинжал, а на боку — сабля. Подобное черкесское вооруже­ние перенято даже офицерами черноморских казаков и на всей Кавказской линии» /Бесс, 335/. Кольчуга и другие части защитного воору­жения надевались при походах или в торжест­венных случаях. Повседневно черкесские вои­ны носили костюм, общий для всех слоев общества. Он состоял из рубашки, двух кафта­нов, штанов, ноговиц, обуви и шапки. Рубашка шилась из белой или крашеной хлопчатобумаж­ной ткани или полотна или из красной шелко­вой ткани, застегивалась на груди. Сверху на ру­башку надевался кафтан — бешмет. Он шился из шелка или из ситца, преимущественно одно­цветного, и украшался галунами и вышивками. Иногда этот кафтан делался на вате. На кафтан сверху надевался еще один, верхний, который черкесы называли циех, татары — чекмень, русские — черкеска. Рукава нижнего кафтана выпускали наружу, наподобие манжет. У кабар­динцев нижний кафтан был короче чем черкес­ка, у западных черкесов — длиннее. Черкеска шилась из сукна местной выработки довольно грубого качества, серого, голубого, фиолетового, желтоватого, коричневого цветов. Черкеска не имела воротника, она плотно облегала фигуру сверху, застегивалась спереди на крючки. Длин­а черкески достигала середины бедра, немного выше колен. На талии черкеска и нижний каф­тан туго стягивались тонким кожаным ремеш­ком. На груди по обе стороны от разреза к бокам пришивались восемь карманчиков, вернее по одному карману с 8 отделениями для патронов. Карман делали из сукна или из сафьяна. Низ черкески обшивался галунами, иногда галун на­шивался и на спине. Черкеска могла быть сши­та из шелка. Лонгворт, английский журналист, живший в Черкесии, пишет, что на празднике, на котором он присутствовал, некоторые моло­дые дворяне красовались в новых шелковых черкесках, обшитых по краю серебряными галу­нами. /Лонгворт, 579/. Штаны шились из мест­ного сукна серого, белого, бурого, коричневого, синего цветов или из полотна. Покрой их бывал двух видов. Широкие сверху (шальвары), с ко­лен начинают сужаться, образуя складки под ко­ленями, плотно обтягивая колени и икры. Сни­зу ступни ног перехватывались красными проймами. Сбоку на штаны нашивался сереб- рянный галун. Низ штанов до середины икры заправлялся в чулки — ноговицы — из кожи или из мягкого коричневого войлока или в пестрые вязаные носки с яркими завязками. К верхнему краю ноговицы прикреплялся кожаный реме­шок из двух кусочков сыромятой кожи, который подтягивал ее кверху и завязывался над и под коленом. Так как тонкая шерсть была дорогая, то для экономии нередко ту часть штанов, кото­рую закрывали полы черкески, шили из хлоп­чатобумажной ткани. Чтобы не портить штаны во время верховой езды, сверху надевали что- либо похуже. Второй вид штанов — панталоны, очень удобные, спускающиеся до пят поверх обуви, по швам украшенные золотым или сере­бряным галуном.

Употреблялась обувь двух видов. На нагови- цы (чулки) надевались кожаные туфли (месты), очень узкие, которые при первом надевании из­нутри смачивались мыльной водой и после вы­сыхания на ноге сохраняли ее форму. Туфли ши­лись из кожи или из сафьяна разного цвета: красного — для князей, желтого — для дворян, черного — для простого народа. Они кроились точно по ноге со швом посередине, без подошвы. Сзади немного вырезались. Особенно красиво, по замечанию очевидцев, выглядели красные ту­фли из сафьяна, украшенные серебряной вы­шивкой. Второй вид обуви, которую носили мо­лодые дворяне в праздничных случаях, — это элегантного цвета сафьяновые туфли с очень вы­сокими каблуками, благодаря которым человек казался выше ростом. На голове черкесы носили шапку (колпак «борк»), по форме напоминаю­щую половину дыни. Шапка шилась из сукна, а по краю оторачивалась широкой полосой меха, чаще черного, реже белого цвета. Мех мог быть бараньим, козьим, каракулевым, мелко завитым или плотным, густым длинным или коротким. Шапка придавала индивидуальность одежде.

Колпак мог быть красного цвета, покрывать верхнюю заднюю часть головы; к верхней части прикреплялись золотые или серебряные галу­ны. Черкесский верхний костюм был очень удо­бен в обычной будничной жизни, для верховой езды и военных походов. Недаром он был пере­нят у черкесов другими народами Кавказа, а также русскими казаками. Черкесская знать ча­сто не выделялась своим костюмом. Многие очевидцы и в XVIII—XIX вв. отмечали, что на князьях и на знатных уорках одежда не очень хорошая, но зато оружие прекрасное.

Генерал-лейтенант И. Ф. Бларамберг, не­сколько раз побывавший на Северном Кавказе в 1830—1840 гг. и тщательно изучивший этот край по сведениям, собранным в штабе Отдельного Кавказского корпуса, писал: «Главная роскошь у черкесов состоит в их оружии; хотя их особен­но интересует само качество оружия, они все же неравнодушны и к богатому украшению ору­жия. Их сабли, кинжалы, пистолеты, ружья, сбруя и так далее покрыты украшениями из се­ребра и золота превосходной работы. Седла и ножны шашки украшены галунами. Они никог­да не продают свое лучшее оружие, и оно обыч­но переходит по наследству от отца к сыну» /Бларамберг, 364/.

Так как оружие имело высокую материаль­ную ценность, то оно играло большую роль при жизненно важных расчетах. В плату за невес­ту — калым — всегда входило оружие. Д'Асколи, возглавлявший в 1625—1634 гг. доминиканскую миссию в Каффе, писал: «Отцам и братьям на­меченных девушек молодые чиркасы дают в приданое некоторое количество коней, кольчуг, красивых мечей, платьев, серебряных чаш, смо­тря по тому, сколько они потребуют того или другого» /Д'Асколи, 65/. Но и позже условие осталось прежним. У П. С. Потемкина, коман­дующего Кавказским корпусом, находим (1784 г.): «Жених должен платить за невесту ка­лым, то есть вывод, рыцарскими доспехами, как- то: панцирями, наручами, ружьем и тому подоб­ным» /Потемкин, 362/. О калыме, состоявшем в XIX в. из скота и оружия (сабель, ружей, коль­чуг), пишут Г.-Ю. Клапрот, Ж.-В. Тэбу де Мари- ньи, посещавший причерноморскую Черкесию в 1818—1824 гг. И. Ф. Бларамберг сообщил более подробно, из каких видов оружия состоит ка­лым: у князей и дворян обязательны кольчуга, шлем, боевые перчатки и налокотники, шашка, мальчик-раб, восемь быков, конь, лошадь; ос­тальная часть калыма выплачивалась в виде 20 быков, ружья и пистолета. У простолюдинов непременную часть калыма составляли ружья с серебряной насечкой, две лошади, два быка, 10 баранов и коз, медный котел; остальное в ви­де рогатого скота выплачивалось в течение трех последующих лет /Бларамберг, 383/.

Таким образом, мы видим, что в дворянский обязательный калым и в XIX в. входили защит­ный доспех и шашка, а в простонародный — ру­жье, то есть по-прежнему дворянин был всадни­ком в защитном вооружении, а простолюдин — стрелком из ружья. Оружие входило также и в уплату штрафа за убитого. В плату за кровь дворянина включались панцирь, шлем, шашка, на­локотники, ружье, серебряный кубок, хороший конь, 23 лошади, быки /Дубровин, 230/. Немно­го иной набор приводит И. Ф. Бларамберг: шлем, кольчуга, шашка, хороший конь, семь ра­бов и другое имущество /Бларамберг, 393/. Как видим, в части, касающейся оружия, эта плата совпадала.