ЛЕГЕНДА ОБ АБРЕКЕ СУЛТАНБЕКЕ
Если честь горца затронешь –
считай, что тронул крышку гроба.
Несется бурный Терек, шумит, злой пеной покрываясь, с корнями деревья вырывая, их в хворост превращая. Ворчит, как старый дед, но чувствует внезапно на равнине, что силы уж не те, как прежде, когда ему в лицо смотреть боялись, а уж войти в бушующие воды – так сразу с жизнью распрощаться.
Вот крепость старая на берегу стоит. И неприступна – ведь Терек грозный сторожит ее дубовые ворота, и казаки на башне зорко смотрят на левый берег. Там два коня на привязи стоят и два черкеса на бревне сидят. Один – в почтенном возрасте, суров на вид и крепок. Другой – чуть помоложе, в плечах широкий, как могучий дуб, и взгляд орлиный; лихой джигит!
И тихо, вполголоса между собою говорят.
– Скажи, почтенный Султанбек, – спросил второй. – А правда ли, что в прежние года боялись тебя казаки, будто смерти?
– Да что, Казбек, былое ворошить. Чего на свете не бывало! Хоть казаки – народ отважный, но больше любят на земле работать. А вот черкес всегда один – лишь он да конь лихой, и бурка теплая что дом второй. Чурек и сыр раз в год увидит он в ауле. Скитается, как ветер, по степи. А что в дороге вдруг перепадет – в аул вернувшись, детям он раздаст. Вот так годами и живет он, сын стихии, и дом родной его – природа.
– А правда ль, Султанбек, что Терек буйный ты переплывал, держась за конскую уздечку?
– Да, правда, в молодости джигиту даже Терек по колено!
– А правда ли, что с одного замаха сабли ты всадника напополам рубил?
– Мальчишка! Что ты все заладил: правда, правда… Вот молодежь! Ни почестей, ни званий.
Казбек тут вспыхнул, рука к кинжалу потянулась, но тут же он ее отдернул. А Султанбек слегка лишь усмехнулся. Казбек в себя пришел и перед старшим извинился. Но тут же горячо добавил:
– Уж стар ты, Султанбек! Тебе лишь кажется, что храбрым был когда-то, могучим, дружным с саблей. И Терек ты случайно переплыл! И что тем казакам тебя бояться?
Умолк Казбек и понял: сгоряча он лишнее сказал!
А Султанбек, лицо нахмурив, так ответил:
– Ты, сын собаки, как ты смеешь со мной так говорить? Скажи спасибо деду своему! Ведь с ним я дружен был и только потому тебя прощаю. Пускай я стар, но за себя я постоять еще могу!
Схватил коня он за уздечку, спустился к берегу и к крепости направил скакуна!
Тут казаки на башне всполошились, сигнал тревоги друг другу быстро передали. Спешит дозор, чтобы черкеса дерзкого остановить. Уж пушка пороха полна и ядра смерти ждут своего часа. Но как понять черкеса? Дерзкий ход! Как он посмел один к воротам подойти? И вот фитиль уж весело горит, как будто чувствует, что время подошло, и смерти шепчет: «Ну, гляди, подруга, тебе пристало жатву собирать».
Но вдруг дозорный крикнул:
– Гаси фитиль! Что порох тратить зря? Взгляните на черкеса. Он еле держится на боевом коне. И сабля длинная на нем с окраской древней! Эй, басурман, кусок чурека, что ищешь здесь? Скачи-ка от греха подальше вон! Ну, басурманы, хитрый же народ! Сегодня-завтра он от старости помрет. И, гляньте-ка, за счет казны он похороны ищет дармовые!
И Султанбек кричит в ответ:
– Эй, братки-казаки! Свое уж я отвоевал на этом свете. Коня продать я вам хочу!
Дозорные смотрели на черкеса, ухмыляясь: «А что, ведь конь отменный».
– Что хочешь за него?
– А что мне, старику? Хочу кисет махорки да к нему хорошего огнива! Покурить хоть вдоволь перед смертью.
Дозорные: «Ну что, давай откроем? Чего коня такого не забрать?»
И вот скрипят дубовые ворота, и смерть костлявая готовит пир. И Султанбек мгновенно обратился из старца в воина! И, как стрела, сорвавшись с места, он саблю длинную на всем скаку достал и с казаками начал насмерть биться! Как будто с молодостью снова породнился.
И весь дозор казачий был изрублен, едва успев опомниться! А Султанбек галопом вылетает за ворота, к реке стремится. И вот уж с боевым конем он Терек яростный переплывает!
Тут казаки оплошность поняли свою. И Султанбеку вслед вся артиллерия прямой наводкой бьет. Но Султанбек, не выпустив уздечку, уже выходит на черкесский берег. К Казбеку гордо он подходит:
– Ну что, сынок, все видел?
И молодой джигит, танцуя от восторга, воскликнул:
– Султанбек! Ты, может быть, и стар, но только телом – а не душой и хваткой боевою. Намного ты моложе молодых!