Письмо 30.
Размышление, касающееся права России на Черкесию, как исходящее от Оттоманской Порты. — Черкесия, как доказано Россией, была независимой от Турции до Адрианопольского договора (44). — Русский указ. — Крупное нарушение договоров, заключенных Россией с Англией и Францией. — Право Черкесии считаться независимой.. — Несправедливое вторжение в Черкесию России. — Важные преимущества, торговые и политические, для Великобритании от союза с Черкесией. — Черкесия — естественный барьер против дальнейшей агрессии России на восток. — Заключительные наблюдения.
Я надеюсь достаточно доказал моим читателям в процессе этой работы, что русское правительство не могло получить никакого права от Оттоманской Порты на ту часть Кавказа, известную под именем Земли Аттехей, или Черкесии, и также показал, подробно делясь своими впечатлениями от поездок на берег моря в сопровождении графа Воронцова, первого генерал-губернатора Южной России, что черкесы действительно владеют своей страной за исключением нескольких фортов на берегу,— факт, засвидетельствованный самим генерал-губернатором и всем его окружением, состоящим из некоторых самых выдающихся аристократов Российской империи, поэтому не было необходимости обсуждать этот предмет долго со всеми подробностями. Одним словом, Блистательная Порта никогда не владела какой-либо частью Черкесии, кроме нескольких фортов или торговых факторий, о которых я упоминал во время моего путешествия по Черному морю и которые попали в руки русских до Адрианопольского договора. Как поэтому мог Турецкий Султан распространить свою власть на ту страну, которой он никогда не имел? Более того, если мы сошлемся на четвертый пункт этого договора, мы найдем, что Черкесия там даже не упомянута, кроме того, турки с незапамятных времен привыкли покупать рабов у жителей Черкесии, чего не происходило бы, если бы их рассматривали как предмет Оттоманской Порты; так как каждый человек, в какой-либо степени знакомый с законами этой державы и религией Магомета, должен знать тот факт, что здесь запрещается покупка рабов, кроме как в других странах.
Также занесено в историю, и известно по всему восточному миру, что самые определенные усилия нескольких последующих султанов Константинополя совместно с ханами Крымской Татарии провалились, когда те пытались учредить верховенство над горцами Черкесии; Анапу, Суджук-Кале и одно или два других владения на берегу черкесские вожди уступили Турции исключительно для целей торговли; и постольку, поскольку держава обладала каким-либо правом над этими местами, она его передавала России; но я оставляю непредвзятому исследователю определить, насколько справедливым было бы в силу данных обстоятельств передавать и поселения России, т. к. цель, с которой они были изначально созданы, перестала существовать, и не следовало ли их возвратить туземцам.
То, что даже сама Россия признала независимость Черкесии, бесспорно видно на картах лейтенанта Боудишера и генерала Хатора, опубликованных в Санкт-Петербурге до Адрианопольского договора по приказу правительства, где мы находим, что часть Кавказа, населенная черкесскими племенами, отчетливо отмечена как независимая и не образует какой-либо части Оттоманской империи. Тем не менее, перед лицом всего этого русское правительство упорствует в обосновании своих претензий на Черкесию по Адрианопольскому миру, утверждая, что Черкесия, подобно Крымской Татарии, была в течение веков феодом Турецкой империи.
Итак, если Черкесия действительно составляла часть доминионов Оттоманской Порты, неужели мы признаем это вероятным, что турецкие султаны оставили бы своих черкесских подчиненных бороться в течение полувека без помощи с вторгающимися полчищами России? Возможно, большая часть моих читателей не знакома с фактом, что с тех пор как появились учреждения запорожских казаков на Кубани и Черном море, Россия воевала против независимости Черкесии; но средства, которые она применяла для предотвращения истины от обнаружения и для скрывания ее замыслов Азиатского завоевания, были столь эффективными, что только сейчас ее несправедливое вторжение в страну простого пастушеского народа, чье единственное богатство — их свобода, стало известным Европе — вторжение, которое должно наполнить всякий гуманный и великодушный ум презрением и негодованием к державе, которая, стремясь выполнить свои амбициозные планы, не колеблется совершать любой поступок, как бы жесток он ни был для завершения ее планов.
Но вернемся к предмету моего разговора. Русское правительство, беря во владение турецкие поселения в Черкесии с их обычной коварной политикой, чтобы ослепить народ Европы ложью о действительной ситуации, выпустило манифест по всему торговому миру, отрывок из которого позволю себе процитировать словами самого указа, датируемого — Санкт-Петербург, 1831 г.:
«Мы этим утверждаем, что каждая попытка иностранных судов торговать с любой частью Черкесского побережья, за исключением двух гаваней Анапа и Редут-Кале, будет считаться контрабандой и люди, виновные в таком правонарушении, подлежат наказаниям, налагаемым за ведение незаконной торговли: и чтобы принудить к выполнению этого нашего указа, мы дали полномочие нашей имперской эскадре, курсирующей на восточном берегу Черного моря, применять необходимые меры для этого».
Сейчас реальный замысел указа должен удержать иностранные судна от посещения черкесского берега, т. к. они не только нашли бы все население открыто воюющим против самоприсвоенных прав владения, но и державу, ведущую истребительную с моря и суши войну против несчастных жителей.
При дальнейшем рассмотрении мы найдем, что Россия имела очень существенные причины для ограничения европейской торговли двумя поселениями, упомянутыми в указе и удерживала их длинной линией берега между ними (куда она не осмелилась высадить ни одного человека), т.к. оба они находятся под ее собственным абсолютным контролем. Анапа расположена близко к Кубани, в районе, населенном черноморскими казаками, и само место сильно укреплено. Что касается Редут-Кале, он даже вне пределов территории конфедеративных князей Черкесии, но в Мингрелии, провинции, долгое время находящейся под русским управлением.
Независимо от того обстоятельства, что черкесы действительно владеют своей страной, я мог бы привести многочисленные факты, если это необходимо, чтобы доказать, что Адрианопольский мир не дает права верховенства над Кавказом, как провозглашено Россией; но т. к. перечень доказательств не был бы интересен для большей части моих читателей, и так как правительство Ее Величества уже владеет ими, стоит серьезно надеяться, что такие меры будут приняты и, возможно, будет признано желательным нанести поражение давно задуманным, тщательно разработанным интригам русского правительства, чтобы покорить жителей Кавказа! Действительно, кроме политических мотивов или любого рассмотрения торговых преимуществ, это было бы актом гуманности спасти несчастный народ, который, не имея никаких союзников, кроме своей доблести, сражался и продолжает сражаться против сильной державы, которая пытается поработить их; и теперь, когда туман, которым Россия столь длительное время окутывала эту несчастную страну, рассеивается, не только Великобритания, но и вся цивилизованная Европа настоятельно призывается любым юридическим и мудрым политическим способом вмешаться во благо, можно сказать, народа, который один оказал всякое возможное сопротивление возвышению Москвы среди миллионов уже подчиненных ее интригами и оружием: — крестовый поход против независимости свободного народа является как варварским, так и несправедливым.
Право европейских правительств вмешиваться в дело народов для установления равновесия силы давно признано. В соответствии с этим принципом империя Наполеона и его амбициозные планы считались несовместимыми с всеобщим спокойствием мира: следовательно, он был обязан прекратить сопротивление войскам союзных держав. Но даже, когда он был на вершине своей славы с почти всей Европой у ног, если в его политике и не было больше умеренности, то во всяком случае в ней было меньше хитрости, чем в политике России. Первый, подобно льву, встретил своего врага смело на поле боя; в то время как вторая, подобно удаву, мало-помалу свернулась в кольцо вокруг своих жертв до тех пор, пока сила сопротивления не ослабела! Его приобретения были, конечно, менее обширны, его амбиции — менее безграничны; и, кроме всего, его общественное поведение более человечно и честно. Россия, в то время как она обвиняет Англию в излишнем либерализме и Францию — в республиканизме, так как это разрушает мир в Европе, сама подрывает любой престол, до которого может дотянуться, либо путем дипломатической интриги, или путем деморализующего влияния взяточничества. Год за годом она захватывает новые территории и дает новые гарантии своего воздержания; все они разрушаются, когда предоставляется удобная возможность для выполнения давно взлелеянного замысла расширения ее территории. Свидетельством тому договор июля 1827 г., заключенный с Англией и Францией, (45) в котором она заявила, что не будет стремиться ни к каким приращением территории, ни к каким исключительным привилегиям, ни к каким торговым преимуществам от ослабленной Турции или любого другого восточного народа из окаймляющих Черное море, что она исключит поводы, которые ущемляли бы интересы любой другой страны.
В начале войны с Турцией в 1828 она снова торжественно провозгласила, что условия этого договора останутся в силе с самой добросовестной верностью; и что результаты войны, в которую она чуть было не была вовлечена, независимо, от того, благоприятны они или неблагоприятны, не отменят ни единого пункта выше упомянутого договора! Результатом этой войны, столь фатальной для интересов Европы и благоприятной для возвышения России, был Адрианопольский договор, который вынудили у беспомощного Султана Махмуда (46), каждый пункт которого является прямым нарушением заключенных соглашений, фальсификацией святых обещаний, данных вместе с великими державами. Поэтому Турция стала немного лучше, чем Русская провинция, «Эвксин — русским озером, в то самое время, как она командует всей торговлей на Дунае и в некотором смысле диктует свои законы Австрии и Германии, она запрещает кораблям любой нации торговать с Черкесией, предъявляет права к Черкесии благодаря тому же самому договору и навязывает свои требования путем ведения истребительной войны с населением.
Таким образом, весь дипломатический корпус Европы оказался перехитренным московской хитростью и застыл перед вызовом, брошенным к ногам их робких монархов. В этом Россия до некоторой степени напоминает задиру — рыцаря средневековья, который, безопасно укрепленный траншеями перед непроницаемыми стенами своего замка, гордо насупился на вершине некоей изолированной скалы, грабил своих соседей и затем бросал вызов всем их угрозам мести. Без того, чтобы не намекнуть на ослабленное положение Персии и Турции как следствие договора в Адрианополе, этот договор запомнится державам Европы и останется монументом русскому слову. Что касается Великобритании — силы, самой заинтересованной в делах Востока, очевидно, что в ее будущих дипломатических отношениях с Россией, когда война и приращение территории станут на повестку дня, она будет обязана выяснить, не являются ли пушечные ядра более эффективными аргументами, чем протоколы, обуздывающие увеличивающиеся наклонности ее амбициозного соперника. Сознавая, поэтому, что безрассудная политика, проводимая Россией, чье нарушение договоров, недоверие к ней и грязные интриги представляют ее опасным соседом, мы должны признать необходимость и быстро установить границы против ее дальнейшего вторжения; и сама природа образовала этот барьер в скалистых горах и сильных ущельях Кавказа. Именно здесь она наиболее уязвима; развитие событий и природа страны указывает на это нам, как на место, где мы можем выступить против нее с уверенностью в успехе. Россия прекрасно сознает это и также то, что Англия является единственной европейской силой, которая образовала бастион против ее амбициозных замыслов, чьи интересы на Востоке были бы глубоко уязвлены подчинением героических жителей Кавказа и поэтому сейчас спешит завершить свои планы любым путем.
Действительно, всякий шаг, предпринятый Россией для завершения покорения Кавказа, был результатом зрелого размышления; каждый последующий монарх этой страны проводил такую же неуклонную политическую линию со времен Петра II. Мы не должны, тем не менее, полагать, что объект, который она имеет в поле зрения, является просто приращением территории; каждый дюйм земли здесь был куплен ценой огромной крови и сокровищ, совершенно отталкивающих и, даже если эту землю получат завтра, это будет дорогим придатком империи. Отсюда мы должны заключить, что владение разыскивается вследствие благоприятных условий, которые страна предлагает для завершения некоторых больших предприятий; и самым безошибочным свидетельством этому является жадность, с которой она преследует каждое преимущество, даже пустяковое, и неуступчивость, с которой она цепляется за каждое приращение территории здесь, даже незначительное, будучи еще одним доказательством, что она считает эти завоевания более средством, чем концом; ибо мы можем быть уверены, что когда Россия будет полностью обладать кавказскими ущельями, мы в течение нескольких лет увидим Турцию и Персию включенными в ее и без того уже разросшуюся империю, и ее победоносное оружие диктующим условия нам самим в Калькутте! Не имеем ли мы поэтому никакого интереса в независимости Черкесии? Более того, не существенно ли это для безопасности нашей восточной империи и стабильности мира в Европе? И не следует ли нам рассматривать блокаду страны как действие завуалированной враждебности против нас? Но, рассмотрев вопрос с коммерческой точки зрения, события достаточно доказали, что каждая миля территории, приобретаемая Россией в какой бы то ни было части мира, была получена в прямой оппозиции интересам Великобритании. Если бы она никогда не получила господства над морями — Азовским, Каспийским и Эвксином, что было бы в настоящий момент с нашими отношениями с богатыми и плодородными странами в их окрестностях — странами, которые образовали великие рынки торговли с республиками Генуей и Венецией как раз в их лучшие дни? На каждом шагу своего развития путем введения ограничительных пошлин она сначала прерывает, а затем упраздняет нашу торговлю. Я уже показал моим читателям, каким способом она нанесла роковой удар по нашей транзитной торговле с помощью Редут-Кале в Мингрелии, с Персией, Грузией и другими странами Востока; и теперь она изолировала нас от торговых отношений с жителями Черкесии — народом, который с готовностью открыл нам свои порты и приветствовал нас как друзей — страной, предназначенной для фабрик и изобилующей сырьем, в котором мы нуждаемся.
Т. к. правительство Ее Величества отлично осведомлено об этом вместе с тем обстоятельством, что порт был предложен Англии конфедеративными князьями Черкесии в качестве торговой фактории, должно немедленно признать независимость Черкесии (47), и при этом получить плацдарм на Черном море и распространить нашу торговлю на соседние страны; акт, который бы немедленно, с политической и коммерческой точек зрения, продвинул интересы этого достойного народа и нашей страны в то же время. Кроме того, в соответствии с международным правом, порты Черкесии являются открытыми для торговли как Англии, так и Франции и Голландии; и блокада ее берега Россией и вторжение на ее территории являются как незаконными, так и несправедливыми; ибо даже сама Россия посредством ее печатных изданий’, наемных писателей Германии и Франции не пыталась оспорить тот факт, что свободные сыны Кавказа никогда не склоняли головы под ярмо иностранной власти. Мы можем также добавить, что никогда ни в какую эпоху, древнюю или современную, когда мы берем в рассмотрение значительность врага, против которого они сейчас сражаются, оружие этого непокоренного народа не сверкало с большим блеском и никогда не были их битвы лучше организованы и никогда их не сопровождали более благоприятные обстоятельства; и в то время как окрыленное надеждами на быструю помощь из Англии, народное воодушевление этих бедных людей не знает границ; и как приятно для англосакса в этой отдаленной части мира услышать, что его страну и соотечественников прославляют и при каждом взрыве патриотического чувства имя Инглиз смешивается с именем Аттехей. О, не выпьют ли они горькую чашу разочарования? О, не изменятся ли их молитвы в проклятия? Не позволь этого, справедливость! Не позволь этого, человечность!
Чтобы дать моим читателям некоторое понятие о глубоко укоренившейся враждебности черкесского народа русскому управлению, приведу такой пример: повсюду в стране меня окружали князья, князьки и аристократы, выставляющие дорогие подарки этой державы — дорогое оружие и другие украшения, которые они получили как плату за предательство своей страны. Эта система, которую Россия до настоящего времени испытывала, была столь успешна в других азиатских странах, здесь ее совершенно подвела, ибо, вместо завоевания народа таким путем, это привело к тому, что их враждебность возросла. Даже черкесская молодежь, обучаемая в России за счет правительства и обласканная благосклонностью, ни раньше возвратится к своим родным горам, чем они сделают общее дело со своими соотечественниками.
Попытавшись представить таким образом теперешний политический статус Черкесии и преимущества, которые проистекали бы для Великобритании от союза с этой страной, я заключу путем выражения надежды, что министры Ее Величества не будут колебаться в продолжении смелой политики, достойной великой страны, чьими консулами они управляют, путем признания независимости Черкесии и, таким образом, поразив нашего величайшего врага там, где он наиболее уязвим; мера, которая, если мы можем судить по настроению прессы и публично выраженным чувствам людей всех политических убеждений, будет приветствоваться с всеобщим удовлетворением по всей Британской империи. С другой стороны, если они продолжат колебаться и бросят миллионы наших собратьев на произвол судьбы, о которой страшно подумать (учитывая, что черкесы скорее готовы похоронить себя в руинах своей страны, чем стать рабами России), они не только навлекут на наши головы всеобщую анафему, но откроют дверь русской агрессии во все части мира до тех пор, пока, в конце концов, мы не увидим Турцию, Персию и все мелкие державы центральной Азии, несмотря на нашу дружбу, пытающимися объединиться с Автократией севера как с более эффективным союзником.
Определенно будучи втянутыми, раньше или позже, в войну с Россией и также определенно вследствие событий последних нескольких лет и угроз, что держава действительно распространила вторжение в Индию, что театр этой войны будет в первое время ограничен теми странами, которые граничат с Эвксином и Каспийским морем, как необходимо, чтобы мы были полезными себе и нашей державе и оказать влияние, чтобы защитить независимый статус Черкесии и таким образом обезопасить pied de terre (48) неуязвимой в их горных крепостях и населенной народом — заклятыми врагами России! Как легко можно было бы это сейчас осуществить, подумать только, ведь и Турция, и Персия, так же, как и Крым, Имеретия, Мингрелия и Грузия, провинции, которые прежде принадлежали этим державам, заинтересованы в успехе черкесов — когда взгляды всех направлены в сторону Великобритании как единственной гавани их надежд! — Ибо сколь бы Султан Махмуд и слабый Шах Персии не уступали русскому диктату, их подданные ненавидят Россию и считают Англию своим естественным союзником — единственной европейской или азиатской страной, способной защитить их!
Мы уже показали, какое действие было произведено на черкесов маленьким проявлением благосклонности Англии; всего лишь упоминание помощи сообщило этому героическому народу энергию, которая в неменьшей степени дала возможность им сражаться против своих страшных завоевателей. Даже представить себе невозможно, каким бы тогда был бы эффект от появления британских кораблей в Черном море? Тогда бы мы увидели, как угнетенный турок пробуждается от апатии и все жители Кавказского перешейка, от Каспия до Эвксина, тут же бросаются к оружию и русские также поспешно отходят к своим крепостям; ибо, несмотря на все напыщенные сообщения, которые мы имели от могущественного северного Колосса, я жил достаточно долго среди русских, чтобы знать, что они являются смелыми со слабостью, но робкими с силой: пусть английская твердость даст им прикурить, и они станут послушными, т. к. Россия боится столкновения с Великобританией; она знает очень хорошо, что первая вражеская пушка зажжет легковоспламеняющиеся материалы, которыми напичкана ее империя — недовольные военные, народ, размышляющий в молчаливом недовольстве о вымогательстве своих чиновников и продажной административной справедливости; пока Польша — надоедливая Польша, подобно затихшему вулкану, вспыхнет сильно и выльет свою месть на жестокого захватчика. Кроме того, она едва ли может рассчитывать на верность жителей ее южных провинций, как и на жителей ее северных границ, вырванных у Швеции; и хорошо известно, что в пределах нескольких последних месяцев казаки Дона, Фази, Хори и Кубани обнаружили симптомы революционного настроения и в некоторых районах стали на сторону черкесов. Кроме того, многочисленные племена Восточного Кавказа, Чечензы, Осеты, Лезги и другие, которые до настоящего времени подчинялись русскому правительству, недавно присоединились под знамя конфедеративных князей Черкесии; и несметная сила сохраняется только лишь в жителях Грузии, Имеретии и Гурии.
Даже сам император во время своего последнего путешествия через эти провинции, от Редут-Кале до Тифлиса, откуда он направился домой через Владикавказ, был подвергнут значительной опасности от большого числа враждебных черкесов, которые на своих быстрых конях маячили около него, несмотря на то, что он путешествовал в сопровождении эскорта артиллерии и вооруженного эскорта, готового к немедленным действиям *.
После этого беглого обзора теперешнего положения Российской империи не можем ли мы с определенностью заключить, что если война будет как следует управляться рукой проницательного политика, то эту империю потрясет до основания, т. к. для этого существуют достаточные средства? Тем не менее мы не должны не обращать внимание из-за призрачных надежд, что власть Москвы даст ростки семян ее собственному распаду и быть неразумно скупыми, и делать необходимые приготовления для встречи врага в манере, достойной величайшего морского народа мира; ибо каждый человек, который странствовал по России, и даже недостаточно знакомый с политикой ее правительства, конечно придет к заключению, что война между этой страной и Великобританией — рано или поздно — неизбежна. Нам следует также помнить слова мудрейшего из людей: «Оставленная надежда губит сердце» и, что это одинаковая истина и для народов, и для отдельных людей. Следовательно, что может быть совершено с легкостью теперь, может в течение нескольких лет оказаться трудной работой, если Россия достигнет цели в своих стараниях денационализировать Польшу и другие иностранные государства, к которым она уже принесла свой скипетр; и по отношению к Кавказу, если она достигнет цели — его завоевания — абсолютного владения этой твердыней с ее непроходимыми ущельями, просторными гаванями и воинственными жителями, следует ожидать небывалый кризис. В этой твердыне она могла бы в любое время организовать вместе с грабительскими ордами Азии силу, достаточную для ведения войны и опустошения вплоть до центральной Индии. История снабжает нас изобильными доказательствами того, что грабительский народ, подобно русским, был в состоянии совершить это. Лишь обещание добыть Индию привлекло бы мириады разноязычных людей со всех земель под ее знамена! в то время ожидаемый грабеж имел бы эффект успокоения, чтобы спало внутреннее напряжение.
Но резюмируем мои размышления о Черкесии: путем захвата в манере, подобной государственному деятелю, тех преимуществ, которые эта страна предлагает Великобритании,— я повторяю, что путем признания ее независимости, моральный эффект такого желательного действия на окружающие народы был бы таким, что мы бы наконец лишили Россию средств дальнейшей агрессии на Восток — освободили бы смелый народ от всех ужасов самого несправедливого, самого неравного соперничества, которое когда-либо позорило могущественную нацию — гарантировали окончательно свободу навигации по Эвксину и, таким образом, открыли бы для британской промышленности новый канал торговли через обширные и плодородные страны, расположенные между этим и Каспийскими морями, кроме увеличения вдесятеро нашей торговли с Турцией, Персией и Центральной Азией вплоть до наших собственных владений в Индии.
Те из моих читателей, которые, возможно, поддержат подобное мнение по черкесскому вопросу, которое я постарался провести, будут удивлены, узнав, что почти восемнадцать месяцев прошло с тех пор, как конфедеративные князья Черкесии предложили взять их самих и их страну под протекторат Великобритании и подарить разрешение строить торговые фактории в самых подходящих местах побережья. Несмотря на это, их предложения были оставлены без ответа. Как мучительно контрастна эта медлительность наших правителей по сравнению со смелым энергичным духом, который воодушевлял консулов Великобритании в прежние дни! И какая держава могла оспорить наше право принятия этих предложений, если мы рассмотрим вопрос в связи с законами, которые регулируют отношения между независимыми странами?
Турецкое правительство уже публично признало, что Черкесия никогда не составляла часть его империи; и что касается завоевания этой страны Россией, я ясно показал в этих записках, что она не обладает никаким владением в Черкесии, кроме нескольких грязных фортов и окопов на побережье, которые она вынуждена защищать ценой огромных расходов людских ресурсов и взяток. Поэтому по отношению к ее самоприсвоенному верховенству на Эвксине я бы спросил, на каком основании она присваивает себе право контролировать его навигацию? Каждое ее слово лишает законной силы ее титул. Моря, океаны, что они, как не торговые пути, предназначенные природой, чтобы связать вместе различные народы? Даже если бы она обладала, к чему она столь тщательно стремится, всеми берегами, которые опоясывают ее, и — если бы она населила их своими солдатами и вооружила их, тем не менее ее диктат остался бы диктатом силы, а не права. Но т. к. случай сейчас представился, когда она не имеет никаких справедливых претензий, кроме нескольких миль, которыми она владеет на северной границе, трудно сказать, что самое удивительное — заверение власти, которая присвоила такую прерогативу или безрассудство народов, которые покорно подчинились ей.
Ни один человек не может отрицать, что британское поселение на берегу Черкесии, страны плодородной до изобилия, с гаванями, открытыми во все времена года и защищенными от любого ветра, будет сопровождаться самыми благотворными последствиями со всех точек зрения; и когда мы вспомним, что именно торговым предприятиям мы обязаны всем нашим процветанием, не следует ли поэтому установить коммерческие отношения с молодыми государствами, поставленными в такие же условия как Черкесия? Ибо очевидно, в течение нескольких лет, с тех пор, как каждая страна в Европе начала производить свои собственные изделия, мы полностью будем вытеснены с их рынков. Германия, с ее населением тридцать миллионов, уже потеряна для британской промышленности из-за «Прусской Коммерческой Лиги». Где, поэтому, можем мы найти незанятое поле, как не в многочисленных странах по соседству с Черным морем? К примеру, только один из их городов; наши предметы вывоза только через Трапезунд, к северу Персии; несколько лет были достаточными для увеличения прибыли от нескольких тысяч вплоть до полутора миллионов; в то время как весь счет нашей торговли с огромной империей России не превышает трех миллионов ежегодно.
Что торговые сословия страны полностью сознают важные преимущества от более близкой связи с давно не замечаемыми странами Азии — очевидно от тона чувств, выражаемых прессой в метрополии, также, как и во всех великих приморских городах империи по отношению к Восточному вопросу.
Должно быть также очевидным, что они ясно чувствуют реальные интересы своей страны — ее торговое благополучие; и что ни один решительный человек или партия не может надеяться удержать бразды правления, если их консулы не проявят смелость и решительность во всех этих вопросах, которые связаны с торговлей и внешней политикой.
* Как это отличается от помпезных мнений, даваемых нам в Augsburg Zeitung и других наемных журналах России в Германии, чьи редакторы, казалось, соперничают друг с другом в своих описаниях вдохновенной манеры, в которой их патрон был повсюду принят и встречен любимыми подданными вместе с множеством князьков, которые выразили ему свое почтение.