ШОРА НОГМОВ ИСТОРИЯ АДЫХЕЙСКОГО НАРОДА - ГЛАВА IV по VI
ШОРА НОГМОВ
ИСТОРИЯ АДЫХЕЙСКОГО НАРОДА
ГЛАВА IV
Предание о войне адыхов с Байканом, ханом аварским. Песня и два изречения. Поход адыхов с Байканом в Дербент и Гуртат. Песня. Историческое известие из истории Карамзина об этих происшествиях. Предание о сватовстве князя Лавристана. Его смерть. Нашествие Китай-хана на Кабарду. Песня.
В начале VI века (В лен. рук.: «Во второй пол. XI в. ».— Ред.) адыхейцы жили несколько времени спокойно и сохраняли первобытную независимость и грубость нравов, несмотря на влияние Греческой империи и христианской веры, как вдруг прошел в их земле слух, что аварский хан Байкан с многочисленным войском опустошил многие владения Греческой империи, а в том числе и самый Аллиг, т. е. Грецию. Очередь доходила и до нашего народа. Хан Байкан потребовал от него через своих послов подданства. Но князь Лавристан и другие вожди адыхейские не хотели исполнить желание хана и отвечали его послам гордыми и неприятными речами XXV. Послы хана стали поддерживать достоинство своего повелителя; от переговоров возгорелась между ними и князьями ссора, и послы заплатили жизнью за свою дерзость. Хан не мог простить жестокого оскорбления, нанесенного ему в лице его послов. Он собрал огромное войско, вступил от берега Черного моря в землю адыхов и завладел ею до реки Баксана. Преимущественно месть его устремлялась на князя Лавристана и других вождей. Не отыскав его, он опустошил его отечество, ограбил селения, сжег поля и истребил много жителей. Бедный народ, облитый кровью, без крова и без пропитания, искал спасения в [85] гоpax, пещерах и дремучих лесах. Предание упоминает, что страх, наведенный жестокостью аваров, был столь велик, что адыхейцы, скрываясь от врагов, не смели проводить двух ночей сряду в одном месте. Народонаселение уменьшилось, селения и пашни запустели, и с этого времени начался упадок адыхского или антского народа, дотоле жившего в независимости. На этот случай сложена следующая песня:
«Спаситель и помощник наш, могущественный Илия! Из огромных туч неотразимой дланью уничтожь коня Байканова, белизной подобного нетающим снегам горных хребтов наших.
Что же осталось нам теперь, в день гибельной тревоги? Страх мертвит души, шум кровопролитных битв отгоняет сон и спокойствие.
Гонимые старцы и дети ищут убежища вдали от родных пепелищ своих. Ужасная неизвестность умножает их горесть. Слезы их льются подобно источникам, которые питают горные воды» XXVI.
Это нашествие породило два изречения, употребляемые и теперь в народе: Байкан хадах тлаго («Байкъан и хьэдэ лъагъуэ»), т. е. «Байканов смертоносный путь». Доныне дороги, ведущие от берегов Черного моря через горные ущелья до реки Кубани, называются хадетлаго, т. е. «смертоносные пути».
И ныне при виде красивой белой лошади говорят: Байкан ибшагоаллер, т, е. «Байканов белый конь». Между крепостями Анапою и Сунжук-кале находятся складенные наподобие бугра камни: народ их называет Байкан ибшагоаллер, т. е. «Байканов белый конь».
Аварский хан Байкан силой оружия и льстивыми обещаниями покорил адыхов; он взял у них лучших воинов и повел их на завоевание земель, лежащих около Каспийского моря. Несколько лет продолжалась война; крепости Дербент и Гуртат на Куре (которой следы еще и теперь видны) были покорены. В Дербенте войско наших предков получило богатую добычу и в том числе множество шлемов. По преданиям известно, что войско адыхов потеряло более двух третей своих воинов, и хотя воротилось обремененное добычей, но [86] вместе с тем оплакивало смерть своих павших братьев. На этот случай один гекуоко сочинил прилагаемую здесь песню:
«Запылала каменная крепость Гуртаты, как бы зажженная огнем молний, и огромные камни, закопченные дымом, валились подобно падающему с неба снегу.
Но витязь наш, неустрашимый Олгико, смело приблизился к раскаленным стенам и никого не допускает Хатошуко опередить себя.
Могучий Шератлоко, которого десница низлагает двух человек разом, упражняется в мщении за пролитую кровь братьев. Устремляясь на врагов, он помнит, что отец его смотрит с неба на подвиги сына; но никто не поддерживает его усилий.
Юный Хошов давно бы кинулся им на помощь, но старцы, жалея мать его, княгиню Шамиху, которая, сидя дома, вздыхает и пламенно желает его видеть, стараются удержать его. Несмотря на это, он приблизился к врагам и наносит им смерть острыми стрелами. Вот уже три колчана истощены им. Всадники наши, громившие Дербент, украшаются блестящими шлемами: но всех лучше и богаче шлем князя Гугова. Ислам с дедовского лука пускает на врагов меткие стрелы, которые с ужасным свистом поражают многих смертью.
Доблестный Муко Дижинуко Падисов убит под гордо развевающимся ханским знаменем. Рука его схватила уже древко, но вражий меч поверг его мертвым на землю. А ханские куруны, надломившие копья от жестоких ударов, пылают желанием отмстить за его гибель.
Витязь наш Джаним Догов, отраженный неприятелем, опять возвращается к сече, а великан Татаршао Паков, истребляя врагов направо и налево, мечом пролагает себе путь. Аллежева тигилия обагрена кровью, прорвана копьем и изрублена мечами.
Персидские шлемы валяются разбитые между пнями, и смуглый Болат Готов, спешившись, уже взошел на разрушенную стену вместе с штурмующими» XXVII. [87]
Теперь для проверки предания приведем историческое известие о тех же самых происшествиях, находящееся в истории Карамзина и почерпнутое им из греческих летописцев:
«Смирив антов, хан требовал от славян подданства, но Лавритас и другие вожди их отвечали: «Кто может лишить нас вольности? Мы привыкли отнимать земли, а не свои уступать врагам: так будет и впредь, доколе есть война и мечи в свете». Посол ханский раздражил их своими надменными речами и заплатил за то жизнью. Баян помнил сие жестокое оскорбление и надеялся собрать великое богатство в земле славян, которые, более пятидесяти лет громив империю, не были еще никем тревожимы в стране своей. Он вступил в нее с 60 тысячами отборных конных латников, начал грабить селения, жечь поля, убивать жителей, которые только в бегстве и густоте лесов искали спасения. С того времени ослабело могущество славян, и хотя Константинополь еще долго ужасался их набегов, но скоро хан аварский совершенно овладел Дакией (Гебгарди хотел под этими славянами, — говорит Карамзин,— разуметь антов; но если бы Лавритас был князем антским, то он не мог бы отвечать аварам, что никто еще не отнимал вольности у славян; ибо анты за несколько лет пред тем были уже порабощены ханом, и византийские летописцы не могли бы сказать, что до сего времени никто еще не тревожил славян в собственной земле их. С 602 г. летописи уже не говорят об антах (см. там же, примеч. 56)). Обязанные давать ему войско, они лили кровь свою и чужую для пользы их тирана, долженствовали первые гибнуть в битвах» XXVIII.
Предание во всем сходно с историей. Но повесть о Лавритасе, кажется, перенесена несправедливо к славянам европейским, которые смешаны в повествовании с кавказскими антами. Те и другие были покорены аварским ханом. Но подробность и верность предания насчет местности относительно пути, по которому следовал хан аварский, вступивший в землю антов, от берега Черного моря, наименование дорог от этого моря до р. Кубани смертоносными Байкановыми путями, наконец, верность в именах, приведенных в этом сказании, [88] сохранившаяся чрез многие столетня, не позволяют сомневаться в достоверности предания. Летописи называют аварского хана Баяном; предание именует его Байканом; имя Лавристан более походит на греческое, нежели на славянское, как заметил Карамзин. Но имя Лавристан есть антское по окончанию, которое напоминает название народа и многие другие древние наименования урочищ, в которых оно находится, как-то: Баксан, Нарсан, Баргустан; имена князей также заключали в себе в древности этот слог, напр.: Антинокопш, Нартинокопш. Кажется, что без излишней самонадеянности можно сказать, что предание может пояснить исторические сведения, оставшиеся у греков о двух народах, которые по их известиям считались соплеменниками. Вспомним только, что Святослава и его войско греки приняли за скифов. Обе песни также могут служить драгоценным документом: в первой описывается покорение антов; во второй — завоевание двух больших городов в Азии и война с персиянами.
* * *
Предание о сватовстве Лавристана
Знаменитый Лавристан происходил от славного адыхского рыцаря Хамиша. Он задумал жениться, и выбор его пал на дочь Коготлуко, по имени Малякибох; она отвечала на предложение: «Знаменитый князь Лавристан Хамишович, если ты хочешь взять меня в замужество, то позволь мне самой назначить за себя уасса (калым); если ты его взнесешь, то я готова быть твоей женой; если же не пожелаешь выполнить мое предложение, то не ищи моего согласия». Лавристан согласился и требовал объявления уассы. Она сказала: Мидера дакагосьша шигини шхумер цпа шхого мисиришер обха бго афисьшем далихер аунасьшхаго ахер мипа уассем
(«Мидерэ дак лъэпкъыу цIыхуищэ,
Шыгъыныгъуищэр цыпащхъуэу,
Мысыр щыгъыныгъуищэр Iэпхэ
бгъэ Iулъуэ,
Афищэм хэлъыр дыщэ Iунэу, —
Аращ си уасэр»), т. е. «Сто человек индийского и [89] лакского племени, сто одежд из светло-синего сукна, сто сирийских налокотников, сто кольчуг с золотыми гвоздиками, — вот мой уасса». Лавристан исполнил ее требование и взял ее в жены. Некоторые говорят, что Лавристан убит в сражении с войсками хана Байкана; другие, напротив, что он скрылся во время нашествия аваров. Те, которые утверждают первое мнение, говорят, что он похоронен под Бештовой горой. Как бы то ни было, но предание сохранило слова, произнесенные его женой после его смерти: ах инти птла ухти, тлухити тчика фати камиген лулети темсуген мя илумекти Гойка вышитчи гарти уруська киши чакежирт («Ар инт, плIэухуэт,
ЛIыхъути щIыкIафIэт,
Кимериан лулэу теплъафIэт,
Темученмэ елъэщэкIти
ГъуейкIэ щыщIыхьэрти
УрысейкIэ къыщыщIэкIыжырт»), т. е. «высок рост его, широки плечи, осанка мужественна. Он вошел в Русь и воротился через горы. Стан его уподоблялся кимирианскому чубуку».
В этом предании любопытно, что имена народов, далеко живших от Кавказских гор, были известны нашим предкам. Между прочим, замечательно, что жена Лавристана говорит про Русь. Русское царство, основанное в Новгороде Рюриком, тогда еще не существовало.
* * *
Предание о нашествии Китай-хана на Кабарду
Китай-хан, победив многие народы, дошел до границ адыхов. Слухи о его победах и известие о направлении его войска уже распространились в нашем народе. Он немедленно начал собирать свои силы для отражения этого нашествия. Хан же прислал посла, который объявил следующее: «Напрасно вы, адыхе, тревожитесь: я хочу быть вашим другом, а не врагом; я только желал с вами видеться, ибо давно наслышан о силе и храбрости вашего народа; я приготовил для испытания вашей силы самого лучшего из своих борцов; [90] приятно будет, если вы изберете с вашей стороны достойного ему противника. Я предлагаю условием этого единоборства, чтоб народ побежденного служил народу победителя». Адыхейцы согласились на предложение и назначили срок для представления борцов с обеих сторон. Они выбрали женщину из черного народа, по имени Лашинкай, искусно переодели ее в мужское платье и отправили к Китай-хану для состязания в борьбе. Когда все было готово, хан приказал начать борьбу; она продолжалась около часу, и ханский борец был побежден. Хан приметно изменился в лице, но не показал своего гнева. Тогда адыхейцы открыли ему шутку, что борец их — женщина, и предложили ему вновь испытать силу своих борцов с мужчинами. «Лучшего моего борца, отвечал он, поборола ваша женщина, но я должен выполнить предложенные мною условия, отблагодарив князей и подарив им семь рабов». Он простился с народом и отправился восвояси.
К этому случаю относится следующая песня:
«Кайсын был храбрый витязь, доблестный боец, которого страшились многочисленные толпы; но сила жены Лашинкай превзошла его славою.
Напрасно Кайсын исправлял тугой лук свой, снабжал колчан стрелами острыми, напрасно холил доброго коня, даром кормил ты его; напрасно чистил латы свои, блеском затмевающие зрение. Уже поздно! Лашинкай низвергнула дерзновенного борца Китай-хана.
Взгляните на гордость и торжество наше, смотрите, как адыхе выступают с добычей и подарками. Их можно уподобить богатой прибыли, приобретенной старательным купцом от своего товара».
Место состязания в борьбе адыхов и Китай-хана указывают на реке Чегеме (Река Чегем вытекает из Главного хребта и впадает с правой стороны в Баксан, ниже аула Эльдарова), несколько выше Чегемского укрепления. Оно и ныне носит название Лашинская.
Хотя это происшествие и следовало бы отнести к XIII столетию, но я предпочел заключить им изустные предания. [91]
ГЛАВА V
Хан Ларун и его сыновья: Черкес и Бикес. Возмущение коптов. Султан Исгак. Его поход в Сирию. Смерть Черкеса и Бикеса. Туманпай и Араб-хан. Бегство их из Сирии в окрестности Александрии. Их преследует султан. Новое кровопролитие. Смерть Туманпая. Прибытие Араб-хана в Византию. Покровительство греческого императора. Араб-хан поселяется в Тавриде. Смерть его. Абдан-хан. Новые переселенцы снова передаются султану и отправляются на Западный Кавказ. Кес, сын Араб-хана. Кончина Абдан-хана. Кес принимает бразды правления. Его качества. Любовь к Кесу. Распространение его власти над адыхейскими племенами. Кесу наследует сын его Адо. Смерть Адо. Преемник его Хурофатлае. Отложение адыхейских князей. Набеги на хазар и Тамтаракану. Смерть Хурофатлае. Инал и его характер. Абазинские князья Ашо и Шашо. Упрочение внутреннего устройства. Поражение непокорных князей. Бунт горцев под предводительством Оздемира. Поражение абадзехов. Смерть Оздемира. Любовь и уважение к Иналу. Слитие египетских переселенцев с туземцами. Внутреннее спокойствие между адыхейцами. Сорок судей. Инал наречен великим, мудрым и святым. Поговорка. Мир с абхазским народом. Кончина Инала и его могила. Уважение, сохранившееся между адыхейцами к могиле Инала. Три брака Инала и его дети. Новые беспорядки при преемниках Инала. Раздел земли между его сыновьями. Происхождение кабардинских, кемиргоевских и бесланеевских князей. Княжение трех братьев: Болотоко, Занн и Хотокой. Отделение двух последних от Болотоко и переселение их на новые места. Предание о войне с хазарами. Безруко Болотоков и Алегико Канжов. Плен Алегико. Безруко разбивает хазар. Песня. Война хазар с кахами и кегахами. Сражение на Пшизе. Мир. Поход на Саркал. Освобождение Алегико. Овладение Тамтаракаем. [92] Яссы и косоги. Песня. Повесть о князе Идаре. Его поход в Тамтаракай. Редедя. Покорение Тамтаракая. Пословица. Распря потомков Инала и изгнание ими князя Тохтамыша и сына его Безруко. Поход против них Идара. Побоище при Казбуруне. Мир. Идария. Смерть Идара. Коноко увозит из Кабарды 200 семейств и поселяется с ними на р. Орпе. Бесланеевцы. Песня.
Здесь начинаются сведения, имеющие историческую достоверность. Следующее повествование извлечено из книги Джиафара, и то же самое находится в книге Табари о княжеском родословии.
Хан Ларун, уроженец Вавилонский, вследствие гонений оставил родину и поселился в Египте. Двое сыновей его, Черкес и Бикес, приобрели большое влияние между египетскими народами и преимущественно между коптами. Это влияние простерлось до того, что копты произвели в пользу этих князей возмущение. Узнавши об этих происшествиях, турецкий султан Исгак (?) собрал войско, дабы изгнать беспокойных князей. Он с большими силами вступил в Сирию. Противники уже ожидали его там с несколькими тысячами своих приверженцев. Война продолжалась несколько месяцев; наконец Черкес и Бикес были убиты, а войско их почти все истреблено. Ближайшие их родственники Туманпай и Араб-хан, не видя возможности устоять против султана, решили бежать с своими семействами и остатками войска из Сирии в окрестности Александрии.
Султан Исгак, сведав о бегстве своих врагов, послал за ними отряд. Кровопролитие снова возгорелось, и после многих сражений Туманпай был убит (Не имея под рукой книги, из которой автор заимствовал эти сведения, и не зная, в какой степени правилен сделанный им перевод, я тем менее могу сказать что-либо о достоверности приведенного им рассказа. В известном сочинении, история Туманбая, постигшая его участь и самые отношения черкесской династии в Египте к Турции переданы совершенно иначе. Вот подлинные слова из упомянутого сочинения: последний царь из династии Черкес в Египте был Кансогори, который владел Египтом и Сирией в 902 (1496) г. По прошествии 16 лет его царствования, в Сирийской области, Халебском округе, в местечке, называемом Мередж-Дабык, ему пришлось дать сражение турецкому повелителю, султану Селиму. Он был разбит и убит в этом сражении. Его полководцы возвратились в Египет и избрали себе царем из племени черкес Туманбая; но султан Селим, разбив Кансогори, покорив Сирию и Халеб, со всеми зависевшими от них провинциями, двинулся к Египту. Упомянутый царь Туманбай вне города Мисра дал сражение султану Селиму; но, не имея силы держаться против него даже один час, был разбит со всем черкесским племенем и прибег к Шейх-Сеиду Арабскому. Но последний схватил и представил его султану Селиму, который в 923 (1517) г. 17 числа ряби-ульэввеля дал повеление повесить Туманбая, и он в воротах Зувейлэ был повешен; с ним угасла династия Черкесов в Египте и Сирии, которые с этого времени присоединились к Турецкой империи… (Сочинение «Тенги-Теварих» принадлежит мулле Хусейн Хазерфани; написано в Константинополе в 1081 — 1083 (1670 — 1672 гг.)), часть его [93] войска истреблена, а другая с Араб-ханом успела сесть на суда и пуститься в море. Но и там он был преследован, часто сражался и, претерпевая бесчисленные бедствия, успел, однако же, приплыть в Византию. Преследовавшие его турки, возвратились к своему султану. Нимало не медля, Араб-хан явился к императору и просил его покровительства и защиты. Греческий император принял его милостиво, облагодетельствовал и позволил ему поселиться со своими выходцами на реке Кобарте, в Тавриде, желая сим благодеянием приобрести новый оплот для своей империи, поставив на границе людей известной храбрости и испытанного мужества. Спустя несколько времени, Араб-хан умер, и сын его Абдан-хан наследовал его власть В то время турки и другие народы делали частые нападения на границы империи. Новые переселенцы, чувствуя свою вину против султана Исгака, невзирая на милости и доверенность греческого императора и не давая ему знать о своем намерении, решились бежать от вверенной им границы. Приготовив все средства, они тайным образом приблизились к берегу моря, где, сев на корабли, отправились в страну, называемую в летописях Западным Кавказом. Во время морского путешествия, жена Абдан-хана родила сына, которому дали имя Кеса. Переплыв Черное море, они пристали к берегу недалеко от Суджук-кале (Суджук-кале лежит ныне в развалинах при Цемесской, или Новороссийской, бухте). Обитавшие там адыхейцы приняли их ласково и позволили им селиться по берегу Черного моря до реки Хохоя (Вероятно, незначительная речка, утратившая свое название). Через несколько лет Абдан-хан умер, и молодой Кес, несмотря на свое несовершеннолетие, принял бразды правления. Он показал твердость характера, благородство души и редкое мужество; будучи честолюбив, подобно тем людям, которые [94] чувствуют свои способности и мужество, успел привлечь к себе окрестных адыхов до такой степени, что они признали его своим князем, или повелителем, дав ему название Пшир-Кесшь. Кес принял веру туземцев, и впоследствии времени новые переселенцы мало-помалу совершенно слились с коренными жителями XXIX.
Мудрое и благоразумное правление распространило власть Кеса почти над всеми адыхейскими племенами, которые, будучи озабочены притеснениями окрестных народов и чувствуя необходимость ограничить своеволие свободы, подчинялись добровольно его власти. Но были, однако же, между ними и такие, которые ее не признавали. После многолетнего благополучного управления, Кес, умирая, передал власть сыну своему — Адо. В княжение последнего не случилось ничего достопримечательного; он прожил несколько лет и, умирая, оставил власть сыну своему Хурофатлае.
Этот князь был еще очень молод, когда лишился отца. Но лета не принесли ему ни дарований, ни мужества его предков. Видя это, адыхейские князья и витязи отложились от него и стали жить по-прежнему независимо, вели войны и делали набеги на соседственных хазар, Таматаркану (Тмутараканский остров, ныне Тамань) и на другие земли, лежавшие около них. Слабый Хурофатлае не мог до конца своей жизни возвратить себе власти и влияния своих предков над адыхами. Через несколько лет он умер, оставив сына по имени Инал.
Извлечение это сделано из Родословной книги, написанной на турецком языке.
* * *
Повесть о подвигах Инала
Инал был щедро одарен природой: он имел все качества великих и добродетельных людей. Под его твердым и благоразумным управлением прекратились смуты и беспорядки между адыхейцами. Приобрев доверенность народа, он упрочил свою власть и успел примирить враждующие стороны и соединить разъединенные силы. Благородная душа его, ненавидя насилия и беспорядки, предприняла строгими мерами истребить [95] вкоренившееся буйство. Первым попечением его было наказать виновных в беспорядках князей и их подданных. Некоторых он подвергнул телесному наказанию, а более важных преступников казнил смертью; добрых же ласкал и старался отличать; в особенности он оказывал свои милости опским или абазинским князьям, Аше и Шаше. Успех увенчал его предприятия; он имел удовольствие видеть, что им водворенное устройство начало упрочиваться. Многие буйные князья, не желая подчиниться власти Инала, удалились в самые неприступные места и оттуда производили опустошительные набеги на соседей. Инал решился их истребить (В лен. рук.: «искоренить», — Ред.), собрал войско и разбил соединенные их силы, причем взял до тридцати главных начальников в плен, десятерых из них казнил, а прочих принудил к присяге на верность и подданство.
Между тем южные горцы взбунтовались, под предводительством опского князя Оздемира, который, собрав значительное число их, пошел против посланных Иналом кегахов и победил их. Но когда они узнали, что против них собирается сам Инал с войском, то Оздемир удалился в Абхазию. Инал пошел за ним к абазехам и истребил много людей в том народе за их непокоренность. В этой войне Оздемир лишился жизни.
Благоразумие, прямодушие и высокие дарования Инала приобрели ему любовь и уважение адыхейских племен. Это расположение еще более усилилось, когда египетские переселенцы окончательно соединились с туземцами, приняв их веру и язык. Обиженные находили защиту, а притеснители справедливое наказание. Мудрые постановления упрочили возникающее спокойствие. Сорок судей, поставленных над народом, заботились о его благосостоянии и поддерживали тишину и благоденствие. Этот образ правления продолжался до 1427 года. Князь Инал пользовался в народе большим уважением, и подданные нарекли его великим и мудрым и любили его, как отца. Он же во все продолжение своей жизни ни о чем так не заботился, как о благосостоянии подданных и о спокойствии края. Он был наименован святым, и впоследствии вошла в употребление поговорка: «Дай, боже, Иналов день!» [96]
После покорения Абхазии, находясь на Дзибе (Собственно Бзиб — название реки. Она вытекает из Главного хребта, проходит через общество Псху и впадает в Черное море близ Пицунды) для заключения мира с абхазскими племенами, он, по окончании всех дел, скончался смертью праведника. Тело его похоронено в упомянутой земле, и могила его, известная и до сих пор, носит название Инал-кубе, т. е. «Иналова могила» (по-абазински). И теперь народ свято чтит прах Иналов; он запрещает пускать скот вблизи его могилы; убить зверя в ее окрестности считается преступлением. Инал вступал три раза в брачный союз и оставил после себя пять сыновей: от первой жены Жайхота, от второй — Миньболата и Беслема: а от третьей — Унармеса и Кирмиша. Все эти сыновья по обычаю адыхов были взяты на воспитание узденями. После смерти Инала подвластные решительно не хотели повиноваться сыновьям его. Ни один из них не обладал качествами отца, необходимыми для управления столь обширной землей. Напротив того, их надменный и вздорный характер, сделавшись всюду известным, возбудил неповиновение и раздор не только в простом народе, но даже и между князьями, которые предались прежнему самоуправству. Все благие намерения Инала были забыты, и даже княжившие братья подавали пример неповиновения старшему брату. Должно полагать, что разноутробие Иналовых детей было причиной их раздоров. После долгих беспокойств, они разделились на три части: один из них остался в Хегаке (Хегак, вероятно, Гиага или Гегу, — название реки, впадающей в Кубань, с левой стороны, возле ст. Ново-Лабинской), другие поселились в Кемиргое, а остальные ушли в Кабарду.
От этих-то сыновей Инала производят свое родоначалие нынешние кабардинские, кемиргоевские и бесленеевские князья.
* * *
В давние времена из потомков адыхейских князей в Кемиргоевском племени княжили три брата. Их звали Болотоко, Занн и Хотокой.
Долго они жили вместе, но, наконец, младшие пожелали отделиться от старшего брата, но на это не могли долго получить его согласия. Наконец Занн успел [97] хитростью привлечь на свою сторону многих из разных племен. Усилившись таким образом, он подготовил некоторых приверженцев отделиться от соотчичей, под видом переселения на выгодное место. После того он стал опять просить убедительно старшего брата о дозволении переселиться на новое место. Последний, не подозревая его намерений сделаться независимым, согласился н отпустил часть своего народа с арбами на назначенное место. Потомки этих переселенцев и доныне еще занимают те же места и называются Занно (Общество Занн (Жане), расположенное на р. Пшише близ впадения ее в Кубань. В настоящее время оно слилось с обществом Гатюкой, живущим между левым берегом Кубани и правым р. Белой, при слиянии этих рек). Болотоко, сведав о его намерении быть независимым и желая его наказать, оставил на старом месте жительства все имущество отделившихся людей.
На следующий год Хотокой, следуя примеру брата, отделился также от своего племени с некоторой частью народа и ушел на избранное место. Потомки его и поныне называются хатохоевцами. Болотоко же, будучи благоразумен и тверд и не желая разорять народ свой переселением, остался на прежнем месте жительства с большей частью своего племени. Этот народ до сей поры удержал прежнее название Кемиргой (Кемиргоевцы (иначе кемгуй или темиргоевцы) населяли в прежнее время пространство между Кубанью и Лабою, при слиянии этих рек, а потом часть их перешла за р. Белую (у черкес — Шагуаша), в средних ее частях), а Болотоко слывет в адыхейском народе «князем из князей».
* * *
Предание о войне с хазарами
Адыхейцы, подчинив себя иноземному владычеству, уничтожили свое древнее правление. Честолюбие египетских князей не позволяло им довольствоваться миром и спокойствием своих подданных; они желали прославиться воинскими подвигами. Некоторые полагают, что адыхе состояли в зависимости у хазар; но наши предания ничего не сохранили об этом порабощении. Напротив того, сохранились многие подробности о войнах с хазарами и тмутараканскими князьями. Повествуют, [98] что адыхейский князь Безруко Болотоков соединил свои силы с войском князя Алегико Канжов и пошел воевать Хазарию. Хазары приготовились к обороне и ожидали нападения. Князь Алегико, посланный вперед с малым отрядом для открытия неприятеля, не доходя границы, наткнулся нечаянно на хазарское войско, которое превосходило его числом; завязалось жаркое дело, в самом начале которого Алегико был взят в плен. Его отряд был окружен и едва мог устоять против сильного натиска многочисленных врагов. Князь Безруко подоспел вовремя, чтобы выручить передовой отряд. Он с храбрым войском стремительно бросился на неприятеля, как голодный волк на стадо баранов. Неприятель защищался мужественно и, сколько ни сопротивлялся, — храбрым натиском князя Безруко был опрокинут и совершенно разбит (В лен. рук.: «рассеян». — Ред. ). Успех этого набега не мог, однако же, утешить его в потере князя Алегико, который остался в плену у хазар.
Следующая песня подтверждает повествование:
«За морем давно уже настороже правый глаз Алегико; давно ожидает он прибытия больших кораблей, давно ожидает он серебряного моточка, чтоб получить свободу.
Клятва пред богом — дело великое; мне клялись многожды освободить меня; но гордые меня обманывают.
За кровь княжескую сам бог искатель и мститель.
Князь Алегико, зачинщик войны, негодует в Саркале на адыхов.
Напрасно негодовал Алегико, ибо воины разили врагов как молния; но, не находя нигде товарища своего, возвратились в свои дома с богатой добычей.
Клятва перед богом — дело великое; но обманчивы были клятвы, храбрый Алегико доживал век свой в тяжкой неволе».
Таким образом, князь Алегико пробыл три года в плену в Саркале; но между тем (так говорит предание), татарский хан с многочисленным войском [99] вступил в западную часть Кавказа и объявил войну кахам и кеггахам. Адыхи, собравши свои войска, выступили к реке Пшисе (Река Пшис вытекает из Главного хребта в земле абадзехов и впадает в Кубань с левой стороны, близ ст. Старо-Корсунской), где они сошлись с неприятелем. На этой реке было дано несколько сражений; между тем предварительно уведомили опские племена о нашествии врагов. Наши просили у них помощи, и опсы с охотой вызвались прислать к ним несколько тысяч ратников. По прибытии союзного войска, военные действия прекратились с обеих сторон, и хан согласился заключить мир на следующих условиях; чтобы адыхи и опсы соединили свои силы с ханскими и предприняли сообща поход против Аскалы, или Саркалы, которая; по преданиям нашим, находилась за Доном. Слово «саркала» на персидском языке значит «главная крепость»; Аскала — «Азовская крепость». Адыхейцы согласились и, таким образом, два значительных войска отправились для взятия Саркалы.
Поход был удачный. Князь Безруко сопутствовал хану, и совокупными действиями они разбили войско хазарское, взяли Саркалу и освободили князя Алегико. Они заняли все царство Хазарское по берегу Азовского моря и овладели Тамтаракаем. Нашим войскам досталась богатая добыча. Видя ревность и хорошее содействие наших войск, хан благодарил их за храбрость и мужество и, наградив богатыми дарами, отпустил с почестями в отечество.
Это счастливое возвращение наших войск способствовало к поддержанию народа, страдавшего тогда от голода по случаю неурожая.
В Русской истории сказано, что великий князь Святослав воевал с яссами и косогами, победил их и повел с собой против хазар. Яссы означают опсов или нынешних абазинцев, а не осетин, как полагает Карамзин XXX. Косоги — это кеггахи, или чапсоги, названные сим испорченным именем иноплеменным народом. Адыхейцы были всегда в союзе и мире с опсами и в трудных обстоятельствах получали от них несколько раз помощь.
Немудрено, что предание, переходя от поколения к поколению, могло исказиться, и имя русских, которые сделались впоследствии неизвестными нашему народу, [100] забылось. После падения Тмутараканского княжества наш народ не имел с ними сношений в продолжение слишком пяти столетий, до самого царствования Иоанна Васильевича Грозного. Могло быть, что имя русских исчезло в памяти народной и было заменено именем татар, которые заняли на западе то место, от которого приходили русские к косогам или кахам. Излишне упоминать, что татар еще не было в Крыму, когда на берегах Азовского моря существовало царство Хазарское. Следующая песня сочинена по поводу взятии Саркала:
«Крепкие стены мотодские обагрены кровью неприятельской. Много лучших витязей наших погибло в ущельях Саркала, много пало там еганских юношей.
Несмотря на потерю воинов, наши стояли крепко, и трубач с белого коня своего громко созывал витязей на новый бой, и вновь закипела ярая битва за морем Азовским.
Воины наши терпят голод, но попечения Безруко насыщают утомленных ратоборцев.
Татарский хан и к нам приводил бесчисленное воинство, которое могло бы покорить всю вселенную.
Мужественный витязь не смотрит на вражьи луки; пораженный в голову стрелой, он продолжает сражаться.
Таковым оказал себя мужественный Фамоко, искатель битв. Является Хату на прекрасном своем коне, но не будет он более гордиться им; конь пал, уязвленный в сражении.
Храбрые Договы яростно бились с ожесточенным неприятелем.
Прибыл Кофнира, и враги утратили своего богохранимого князя, ездившего на белом коне. Тогда ничто не могло удержать стремления наших воинов; не устоял и каменный мост, — последний оплот неприятельский». [101]
* * *
Повесть о князе Идаре и уничтожении Тмутараканского княжества (не дошедшая до русских бытописателей)
Предание сохранило нам занимательное повествование о внуке знаменитого Инала, князе Идаре. Как выше упомянуто, Инал был женат три раза. От третьей жены у него осталось два сына: Унармес и Кирмиш, которые женились на адыхских княжнах. Унармес оставил сына Тохтамыша, владевшего Кабардой. Кирмиш умер, оставив беременную жену, которая была взята в дом к родителю своему Хамишеву. Будучи у него, она родила сына, которого назвали Идаром. Он воспитывался у матери до совершеннолетия. За его хороший характер и отличные способности дед его, Хамишев Бжедухский, князь Эльжеруко и весь адыхейский народ, несмотря на юные его лета, страстно его любили и питали к нему особенное уважение. Все находили в нем по приветливости и добродетелям великое сходство с князем Иналом. Когда же он возмужал, то стал помышлять о покорении соседственных народов и с этой целью собрал войско из кахов и чапсогов и повел его на Тамтаракайское княжество и Хазарское царство.
Судьба благоприятствовала его предприятиям: он возвратился с богатой добычей и множеством пленных. Дед его, Эльжеруко Бжедухский, и могучий великан Редедя сопутствовали ему в набегах. Не было в адыхейском народе никого, кто бы мог устоять против силы Редеди; почему современники прославили его в следующей песне: Ой Ридадя, о Ридадя махо ореда, о Ридадя, махо! т. е. «Редедя, Редедя, многосчастливый Редедя!» Эту песню и ныне поют во время свадьбы, жатвы или сенокоса, когда народ бывает в сборе.
Долгое время адыхейцы жили спокойно, не тревожимые никакими нашествиями от врагов внешних. Князь Идар с Эльжеруко Хамишевым и Редедею, собрав кахов, хагаков (Хеяки, или шегеки, ныне живут между натухаевцами) и воинов из других адыхейских племен, пошли на Тамтаракай. Тамтаракайцы вышли к ним навстречу с своим ополчением; когда обе армии сблизились, Редедя, по обычаю тогдашних времен, захотел решить участь войны единоборством Он стал просить у тамтаракайского князя бойца и говорил ему: Сить сшха дгакодра набжегухер дыд дзехарик тлиик сшха, [102] иткутира» («Сыт щхьэкIэ дгъэкIуэдрэ ныбжьэгъухэрикI, ди дзэхэрикI, лъыикI тхьэ дгъажэрэ». Это единоборство отразилось в русской летописи. ПСРЛ, т. 1, с. 63. — Ред.), т. е. «Чтобы не терять с обеих сторон войска, не проливать напрасно крови и не разрывать дружбы, одолей меня и возьми все, что имею». Князь тамтаракайский согласился и не стал искать в своем войске единоборца, а пошел сам на вызов великана. Противники сняли с себя оружие, положили его на землю и начали борьбу, продолжавшуюся несколько часов. Наконец Редедя пал, и князь поразил его ножом XXXI. Происшествие это прекратило войну, и адыхейцы возвратились в отечество, более сожалея о потере лучшего воина, чем о неудаче предприятия. Спустя несколько лет после этого похода, адыхейцы собрали значительное войско с намерением отомстить за смерть Редеди, а вместе с тем завоевать тамтаракайскую землю. Для увеличения своих сил они просили помощи у опсов, и те им прислали до 6000 отборных людей, с которыми отправились в Тамтаракайское княжество; несколько тысяч неприятелей вышло к ним навстречу. Много было сражений кровопролитных, много погибло людей, много разорено жилищ, много истреблено имущества, но намерение адыхейцев было непоколебимо: отомстить жестоко за смерть Редеди и уничтожить Тамтаракай.
Война продолжалась несколько времени с величайшим упорством с обеих сторон. Наконец адыхейцы победили своих врагов и разорили всю область Тамтаракайскую. После этой победы они возвратились в отечество с богатой добычей и множеством пленных. С того времени ведется пословица у адыхейских племен: Тамтаракай ухуньме («Тамтаркъай и махуэр къыпхук1уэ» или «Тамтаракъай ухъу»), т. е. «Да будет тебе участь Тамтаракая». Еще говорят вместо брани: Тамтаракай ух! — «Будь ты Тамтаракаем!» Так же говорят и татары: Тамтаракай бал, что имеет то же значение.
Без сомнения, тамтаракайский князь есть русский князь Мстислав, княживший в молодости своей в Тмутаракани. История сохранила повесть о его единоборстве с Редедею, совершенно схожую с нашим преданием. В русских летописях имя Тмутараканского удела исчезает в XII столетии с совершенной неизвестностью о той войне, которая стерла с лица земли одно из [103] княжеств Русской державы. Но предание и в особенности пословица, оставшаяся в народе, без сомнения доказывают, что это событие совершено нашими предками. Русские называли их вообще косогами, по названию одного из наших племен (кегехов), которые жили всех ближе к Тмутараканскому княжеству.
Несколько лет спустя после вышеописанных происшествий кабардинские князья, происходящие от Инала, перессорились между собой. Каждый из них хотел властвовать один над кабардинским народом. После многих перемен, междоусобная война кончилась изгнанием князя Тохтамыша и сына его Безруко, поселившихся близ реки Кубани, на речке, названной его именем — Тохтамыш (Река Тохтамыш (наша Абазинка), приток р. Кубани с правой стороны, близ ст. Баталпашинской); другой его сын Калиш жил на том месте, где ныне Волгского казачьего полка станица Сабля (Станица Саблинская лежит на левом берегу р. Карамык по почтовой дороге к Ставрополю, между Нижнеподгорной и Александрийской станицами) и которая по его имени названа Калишем.
Изгнанные князья происходили от детей третьей жены Инала, а те, которые их вытеснили, были потомки старшего сына от первой жены Инала.
Князь Идар, находившийся тогда у деда своего Хамишева в земле кахов (Автор впадает здесь в явное противоречие. Выше было сказано, что дед Идара Эльжеруко Хамишев был князь бжедухов, а здесь назван князем кахов), сведав о распрях, возникших между его братьями, вознегодовал на них. Через два года позже он посылал к ним несколько раз, увещевая прекратить ссоры, и требовал от них примирения и дружбы на будущее время. Но видя, что они пренебрегают его советами и посредничеством, Идар собрал из кахов или чапсогов, хегаков, бжедухов (Бжедухи занимают земли по левую сторону Кубани, по низовьям рек Пшиша и Псекупса до границ шапсугов. Племя это разделяется на черченейцев и хамышейцев), махошев (Махошевцы жили на левом берегу Лабы, выше Гатюкой, а ныне населяют места между pp. Белой и Лабой, в средних их частях) и прочих закубанских племен многочисленное войско и пошел в Кабарду с намерением усмирить враждующих князей и взять свою долю из наследства отца. Не доходя Кабарды, прибыл к нему потомок [104] Инала князь Коноко, чтоб совещаться с Тохтамышем (Это каким образом: совещаться с Тохтамышем, когда, к нему идет Идар, а не Тохтамыш?!).
Кабардинские князья, узнав о намерении Идара, приготовились к войне; а между тем послали в горы к разным народам, приглашая вступить с ними в союз. Более всех они надеялись на оссов, потому что те находились с ними в родстве. Говорят, что первая жена Инала была дочь славного осского или абазинского князя Ашева. По этому приглашению прибыли к ним около 3000 войска, набранного в разных местах гор; большая часть их была пешая. Князь Идар, посоветовавшись с двоюродным братом Тохтамышем, отправил к кабардинцам несколько знатных лиц, для объявления своих намерений: «князь Идар», говорили послы его, «желает примирить враждующих князей, чтобы они впредь жили дружелюбно и спокойно. Сверх того, он желает справедливого раздела кабардинского народа и требует себе и своим родным одну часть, а другою предоставляет владеть потомкам Инала от первой жены».
Но кабардинские князья и народ на это не согласились, грубо отвечали на сделанные им предложения, и послы возвратились с отказом. Разгневанный Идар решился разделить народ насильственным образом. Он приказал жечь селения и народ выгонять к себе; а тех, которые будут противиться, велел убивать. Кабардинцы, видя это насилие, стали защищаться и, отступая, соединять свои силы; таким образом они дошли до Казбуруна (Одна из гор близ Нальчика, между бывшими укреплениями Чегемским и Баксанским), на правой стороне реки Баксана, Тут кабардинцы, соединив свои войска, сразились с войсками Идара. Кровопролитие было ужасное, жители, покрытые пеплом, и весь народ во время сражения производили страшный крик и вопль, проливая ручьями слезы. Некоторые из них для защиты надевали на голову пасхальные формы (?). Предание говорит, что на этом месте погибло с обеих сторон неисчислимое множество людей. Из числа князей пали: Тельстан, Айбак, Дударуко и Тохтамыш с сыном Калишем. Наконец это ужасное побоище кончилось миром, на следующих условиях: [105] «чтобы князь Идар поселился в Кабарде, где ему угодно. Кабардинцы же обязывались почитать его за старшего князя и во всем ему повиноваться; противящихся же его воле решено было казнить».
По окончании переговоров и единогласного утверждения мирного трактата, войска разошлись по домам. Князь Идар вскоре после того прибыл в Кабарду и, приняв бразды правления, владел ею беспрекословно. Собственная его часть называлась Идарией.
Князь Идар, прожив после того несколько лет, умер и оставил по себе двух сыновей: Питу и Маремихо. Князь Коноко Берсланович, невзирая на трактат, уговорил отца Берслана и, избрав удобные обстоятельства, успел увести из Кабарды до 200 семейств. Он поселился с ними на речке Орпе (Вероятно, р. Уруп. Она вытекает из Главного хребта и впадает с левой стороны в Кубань, близ упраздненного укрепления Прочный Окоп); их потомки, живущие там, называются Бесленеевцами (Бесленеевцы жили на правом берегу Большой Лабы и по pp. Большому и Малому Тегеням, впадающим в Уруп) и нынешние их князья происходят от князя Коноко. от чего их называют ныне по имени предка — Коноковыми.
На Казбурунское сражение сложена следующая песня XXXII:
«В нашем Казбуруне все готовятся к жестокой битве. Наши храбрые и знаменитые витязи побуждают друг друга выйти из Казбуруна и ринуться на неприятеля.
Вот выступают доблестный Эльжер Хамишев, Айдар храбрый и князь Эльжеруко, доблестный герой, на добром коне своем.
Тлаходуова серая лошадь падает у ворот досчатых укреплений Казбурунских, построенных в виде четырехугольника.
Смешались люди и кони в безобразной толпе одежд и лиц.
Падает храбрый витязь Альтай Богарсоков, с пробитым стрелой черепом.
Несмотря на ужасную сечу, Эльжер Хамишев и воспитанник его, князь Идар, одинаково упрямы.
Смотря на успех или неудачу своих, витязь [106]
Эльжеруко то прыгает через ограду, то снова должен отступать назад.
Семигда Касибиев, погладивши бороду, ударом «бердыша сбивает ворота крепости.
Кургоков, добрый Женгери, неотразимый, один причиняет ужасное кровопролитие.
Доблестный Хамишев Эльжер, князь и храбрый, стойкий воин Идар и победоносный князь Эльжеруко отважно сражаются при переправе.
Два гордые брата Пишцуковы, бившиеся с ожесточением, кровавыми руками утирали свои бороды.
Несмотря на застывшую кровь на рукоятках сабель двух витязей Богарсоковых, в ограде мужественно сражавшихся, они вложили сабли свои в ножны, полагая, что неприятельское, войско сдается.
Мужественный Эльжер Хамишев, князь Идар и храбрый князь Эльжеруко, витязь неустрашимый, который прикован к седлу стрелами, не покидают битвы.
Здесь пылает Богарсоков аул; там между войсками громко воют вышедшие из Хашанских аулов жители; на головах их, вместо шлемов, видны пасхальные формы (?).
Мужественный Эльжер Хамишев, доблестный князь Идар и князь Эльжеруко были неумолимы, как пожар; теперь будут милостивее.
Нашипасева тегелия напитана кровью; удары его меча как будто вынули сердца из семи передовых полков неприятельских.
Храбрость малочисленной дружины бжедухских всадников, подобно невидимой чуме, нагоняет ужас на души противников.
А косой Коноко, не желая войны, удалился с многими кабардинцами.
Храбрые бжедухские всадники желали бы опять идти в дело, но изнеможение сил заставляет их оставаться на месте.
Абазинские пешие толпы таскают на спине копченую говядину и не думают о славе.
Амифокова белая лошадь издыхает от усталости, и золотой его рыцарский щит пробит и утыкан стрелами. [107]
Князь Идар и храбр и мужественен, но не сравниться ему с Самагуом Шипшовым; этот есть из князей князь.
Война принудила и красавиц наших сносить бедствия и жить под навесом бурки, вместо палаток.
Мужественный Хамишев Эльжер, князь доблестный Идар — герой и князь Эльжеруко доблестный блистают в сече, как молния в темную ночь.
Один Дохшуков без пользы истер свою тегелию в бурьяне.
Коноково поколение должно помнить благодеяние Кургока и не забывать до последнего потомства»! [108]
ГЛАВА VI
Повесть о нашествии калмыков, по тогдашнему названию тургутов на Кабарду. Князья Бшиапшоко и Кидиршоко разбиты на р. Малке. Вторичное поражение кабардинцев на р. Псигон-псу. Тургуты в свою очередь разбиты кабардинцами. Поговорка. Песня. Междоусобия князей и война с татарами и калмыками. Князь Шалох Толостанов. Желание его разделиться с двоюродными братьями. Малая Кабарда. Оставление древних нравов и обычаев. Большая Кабарда. Набег калмыков и татар на Кабарду. Поражение их князем Шалохом близ урочища Маджары. Калмыки и татары разбивают кабардинцев. Смерть Князя Шалоха. Новые распри между князьями Большой Кабарды. Неудовольствия против потомков Тохтамыша. Бегство князя Кайтуко Тохтамышева и убиение его братьев. Возвращение князя Кайтуко. Он отказывается от управления. Вторжение аварского хана в Малую Кабарду. Несогласия между князьями. Князь Кошкао разоряет Кабарду. Население Малой Кабарды. Опасность угрожает христианству. Кабардинцы собирают войско на р. Чегеме. Князь Кошкао вооружает дагестанцев против своей родины и просит помощи у аварского хана. Движение последнего к пределам Кабарды. Князь Эльжеруко вступает в бой с дагестанцами. Лазутчик Ортано. Новое оружие. Поражение неприятеля кабардинцами и истребление их войска. Пословица. Песня. Война Эльжеруко с тургутами и другими народами. Эльжеруко исчезает. Новое его появление. Он лишается рассудка. Грек Дохшукин. Качества князя Эльжеруко. Песня.
Много лет прошло после междоусобной войны в мире и спокойствии. Кабардинский народ забыл свои бедствия и поправился от разорения. Вдруг появились неожиданно около кабардинских границ тургуты [109] (праотцы или однородцы нынешних калмыков), с многочисленным войском и с тарковскими татарами. Князья Бшиапшоко Берсланович XXXIII, Кидиршоко Татлостанов, узнав наверное о приближении тургутов, собрали значительное войско в ожидании нападения; но не зная, с которой стороны неприятель перейдет границу, послали молодых князей: Кидиршоко, Тепсоруко и Шлахестана с 1000 отборными всадниками для наблюдения за неприятелем. Им поручено было высмотреть число и направление неприятелей и немедленно известить о том кабардинцев. Отправив наблюдательный отряд, кабардинцы занялись обеспечением своего имущества и народа. На другой же день получено было сведение о числе тургутов и об их направлении. Кабардинцы тотчас же отправили весь скот, конские табуны и семейства для безопасности в горы, а на третий день выступили и сошлись с тургутами при соединении реки Малки с Тереком, на переправе, где ныне горского казачьего полка Екатериноградская станица. Через реку завязалась перестрелка, во время которой многочисленные толпы тургутов и татар, переправившись через реку в разных местах, окружили и опрокинули кабардинцев, которые на этом месте не могли устоять и принуждены были отступать к горам. Дошедши до реки Псигон-псу (Не следует ли здесь разуметь р. Лескен? Предположение это несколько подтверждается множеством уцелевших на этой реке памятников, воздвигнутых адыхейцами в честь князей и героев, сходных по именам с теми, о которых упоминает автор. Р. Лескен есть западный рукав р. Уруха, вытекающий из Главного хребта. Обе эти реки впадают в Терек с левой стороны, у ст. Александровской), они стали на позиции, отделив половину своего войска на р. Баксан для лучшего охранения края,
Тургуты, перейдя через Малку, начали жечь опустелые аулы и, разъезжая малыми толпами для отыскания оставшегося скота, вещей и прочего, стали ловить птицу, бить собак и кошек на пищу. Кровь убитого животного была для них самым приятным напитком. Кабардинцы, заметив их оплошность, начали нападать и истреблять их малыми частями. Видя это, тургуты соединились и выступили к реке Псигон-псу, где на укрепленной позиции стояли наши войска. Подпустив неприятеля на близкое расстояние, кабардинцы [110] бросились на него с яростью. Загорелась жестокая битва, и кровь полилась ручьями. Но и на этот раз кабардинцы не могли одолеть неприятеля и принуждены были отступить к самым вершинам гор. На другой день тургуты пошли за ними и нашли их на позиции в весьма крепком ущелье, где снова завязалось упорное дело, продолжавшееся несколько дней и лишившее обе стороны множества людей. Из кабардинских князей убиты: Бшиапшоко, Кидиршоко, Коншоко Пушт и Каломет. Один из молодых князей, выскочив из-за скалы к мосту, который кабардинцы уничтожили, погиб в пропасти; князья Шалох и Галахстан были ранены. Кабардинцы были в опасном и ужасном положении, имея мало надежды на спасение, но через день неожиданно подоспела к ним помощь, состоявшая с лишком из 2000 людей, собранных из разных горских племен. Подкрепленные свежими войсками, кабардинцы начали действовать наступательно; они бросились с таким остервенением на врагов, что заставили их отступить и преследовали до переправы через Малку, беспрестанно сражаясь с отступающим неприятелем. Скоро тургуты удалились от пределов нашей земли, оставив в ней множество пленных, потомки которых и доныне находятся у нас в холопском состоянии. Кабардинцы прозвали их нашку, т. е. «узкий глаз» XXXIV.
Место последнего сражения сохранило название Каш-Катау, т. е. «беги в горы». С того времени существует поговорка: когда бранятся, то говорят в виде злого обета: ипорипих уыхо, т. е. «чтоб ты попал туда, где нас режут».
После этой победы кабардинцы поселились опять на прежних местах. Это сказание подтверждается следующей песней XXXV:
«Льется кровь ручьями в нашем Каш-Катау и нет места развернуться нашим доблестным наездникам и храбрым витязям в узком ущелье.
Из всех князей доблестнейший герой князь Кидиршоко погиб в Каш-Катау.
А молодой Тебсоруко при разрушении моста свалился в пропасть. Богатым налокотникам, валявшимся на земле, завидовал и сам шамхал.
Уцелевшие от поражения воины наши пришли к Казы Бшиапшоковичу с печальными вестями. [111]
Князь поскакал на помощь к своим войскам на пегом коне своем, столь быстро, что лопнули новые путлица на его седле.
Отличный конь этот пасется на горах с дикими тиграми и львами.
Могучему князю срубить голову с богатырских плеч — легкая забава; левой ли или правой рукой удар его нанесен, он равно силен, лишь бы было надежно древко копья; никогда он не выезжал из битвы с целым копьем.
Кидиримурзовский конь борется с быстрой волной, а седок его, храбрый Богдидар Коголукин, уже много поломал копий.
Ейдаровы двое сыновей на рыжих конях сражаются с неприятелем и, защищая друг друга, в жестоком бою пали эти храбрые витязи в Каш-Катау.
Тахтабиев сын Баташа, оборотясь, пустил стрелу, которой пробил двух знаменщиков. Золотые их латы в кустах валяются.
Лук у сына Шоганова Маршанкуло два человека не могли натянуть, а пущенная им стрела пробивает разом трех человек.
Так знаменит был Ханцов сын Берд, что когда он на сером коне своем настигал неприятелей, то они впадали в робость, а сподвижники получали бодрость от его присутствия.
Ночью Ардашао, сын Шипшева, не заботится о покое; все его попечения обращены на войско. Стрела его, поражая врага, издавала звук, подобный звуку молота».
* * *
Адыхейские князья, к общему вреду своего народа, управляли каждый своим участком независимо. Они вели войны то между собой, то с соседними народами: с татарами и калмыками, причем, однако же, они всегда руководствовались беспристрастием и справедливостью.
Один из князей, Шалох Таусултанов, пожелал разделиться с своими двоюродными братьями, но условия его не были ими приняты. После этого он несколько лет скитался у разных народов; наконец, в.досаде за неисполнение [112] своего намерения, начал делать набеги на соседние племена, угоняя табуны и отбивая скот, а нередко даже уводил людей в плен и раздавал их уоркам, участвовавшим в его предприятиях. Сверх того гордый и беспокойный князь Шалох несколько раз сеял семена раздора и заводил возмущения в народе. Приверженные ему уорки подговаривали некоторых старшин и советовали им разделить Кабарду. Несколько старшин на то согласились, и, не ведя о том переговоров, без согласия владельцев, со своими аулами внезапно отделились в пользу Таусултанова поколения, и князь Шалох увел их за реку Терек и поселил на правом ее берегу. Обстоятельство это совершилось без всякого сопротивления со стороны прочих князей. Земля этих переселенцев и доныне носит название Малой Ка барды или Таусултании.
Мы уже говорили о том, каким образом разделился адыхейский народ на разные племена, получившие наименование по месту жительства или по имени князя, вначале властвовавшего над ними. Причиной тому всегда была взаимная зависть, доведшая до ужасных бедствий и породившая глубокое ослепление. Ненавидя друг друга, каждый искал ограбить ближайшего соседа, отчего весь адыхейский народ начал забывать и наконец совсем изменил древние обычаи и нравы, основанные на братской любви. Потомки египетских князей утвердились между кабардинцами, бесленеевцами и кемиргойцами, а прочие племена, у коих они не могли укорениться, сохранили древние обычаи в полной чистоте. У них управляют старшины, и если кто-нибудь совершит преступление, то по всенародному суду наказывается смертью: с накладенными за рубашку и в исподнее платье камнями его бросают в воду. Для маловажных преступлений и измены есть другие, определенные обычаем наказания.
Между шапсугами существует в полном смысле взаимная любовь и братское согласие. Один другому зла не делает, а готов оказать всевозможную помощь. Главная их выгода состоит в том, что они никогда не разделялись на малые владения или княжества, а потому и живут всегда в общем союзе.
Но возвратимся к князю Шалоху Толостанову (из поколения князя Таусултана). Он начал властвовать в Малой Кабарде, а потомки князя Кайтуки Жанхотова [113] и князя Тохтамыша и сыновья князя Идара остались в Большой Кабарде XXXVI.
В XIII веке, внезапно и совершенно неожиданно, калмыки и татары, в числе около 3000 человек, сделали набег на Кабарду: сожгли хутора, отбили табуны и забрали много людей в плен. На другой день кабардинцы, узнав об этом происшествии, тотчас собрали до 1000 человек отборных наездников из Большой Кабарды и до 500 человек Малой Кабарды, начальство над которыми поручили гордому князю Шалоху. Князь этот, отправившись в погоню за неприятельской партией, через два дня настиг ее на привале близ урочища, называемого Маджарами (Урочище Маджары (Бургон-Маджары) лежит иа левом берегу р. Кумы, на восток от сел. Покойного, в расстоянии около 12 верст). Князь Шалох бросился на хищников с ужасным криком. Испуганные калмыки в беспорядке пустились бежать, покидая добычу и все свое имущество. Князь Шалох отрядил 500 человек с добычей обратно в Кабарду, а сам с 1000 человек продолжал преследовать хищников, которых вторично нагнал в обширных степях, где завязал с ними жестокую битву и побил у них множество людей. Через несколько дней после того калмыки, подкрепленные новыми толпами, окружили кабардинцев и большую часть из них положили на месте, в том числе и князя Шалоха. Спасшиеся от побоища возвратились в Кабарду. Некоторые говорят; что князь Шалох взят в плен в этом сражении и после выкуплен, другие же утверждают, что он пал на месте битвы.
Через несколько лет после описанного нами происшествия возобновились ссоры и смуты между князьями Большой Кабарды. Наконец потомки Тохтамыша начали поступать гордо с народом, грабить и притеснять соседей и обнаружили злонамеренность и корыстолюбие в отношении к прочим князьям.
Дурное поведение их возбудило двоюродных братьев составить заговор для истребления этого беспокойного и хищного дома; но князь Кайтуко Тохтамышев, сведав как-то о тайном умысле братьев, немедленно бежал к реке Малке, где и скрылся в прибрежном лесе. Братья же его пали жертвами заговора. Скрываясь в глуши лесов, он питался звериной охотой. Несчастная [114] княгиня приготовляла сама пищу, жила в бедном шалаше и претерпевала все лишения в продолжение нескольких месяцев, отчаиваясь даже когда-либо увидеться с народом. Через охотников, ездивших в тот же лес, народ узнал, что князь Кайтуко находится на реке Малке, скрываясь в густоте леса, и обитает в шалаше. Кабардинцы послали к нему 500 человек с предложением возвратиться и быть по-прежнему в своей земле князем, но с тем, чтобы ему быть с князьями и народом обходительным, благосклонным, учтивым и никого не обижать. Посланным было приказано, если он на эти предложения не согласится и окажет сопротивление, то его лишить жизни, а княгиню привезти домой. Посланные отыскали его в лесу, где ему немедленно было объявлено предложение народа. Князь Кайтуко принял его и заключил условие, которое подтвердил клятвой: что если он впредь будет поступать дерзко и беззаконно, то пусть его лишат княжества. И так его взяли из лесу и с честью проводили на родину. Место, где он скрывался, и доныне называется Кайтуко. Через несколько лет он добровольно отказался от княжества, почему ныне дом Кайтуков считается между первостепенными узденями. С того времени этот род потерял право жениться на княжнах и может брать в супружество только узденских дочерей.
* * *
Предания наши сохранили память о беспрестанных войнах и набегах, претерпенных нашим народом с конца XIII века. Нашими соседями в то время были татары, калмыки и дагестанские племена. Аварский или хаданский хан-уцмий (Уцмиями (по-арабски «именитый») назывались исключительно только владетели Кайтага. Достоинство это считалось в Дагестане после шамхала вторым по старшинству) был самым опасным врагом кабардинцев. Он много раз вторгался в Малую Кабарду и производил ужасные опустошения. Упадок народа и междоусобия князей много способствовали успехам врагов внешних. Сами князья были причиной бедствий своей родины; спор за право владения никогда не прекращался. Не находя достаточно сил в земле своей, они призывали чуждые племена и под предлогом, что [115] отыскивают законное достояние, предавали свою землю на разграбление иноплеменникам. По смерти князя Шалоха кабардинские князья предались распрям. Потомки князей Маремшао и Бату Идаровых перешли в Малую Кабарду. Князь Кошкао Калахстанович не согласился владеть по соседству с ними. Это послужило поводом к раздорам и смутам, которые кончились тем, что двоюродный брат вышеупомянутых князей из поколения Идара князь Кошкао отрекся от повиновения старшим братьям и, опасаясь справедливой мести, удалился из отечества к чуждым племенам и долгое время разорял с ними Кабарду, под благовидным предлогом отобрать следуемую ему отцовскую часть имения.
В эту эпоху Кабарда представляла вид рассеянного воинского стана, где каждый, ополчаясь, охранял свое имущество вооруженной рукой. Народонаселение Малой Кабарды состояло из людей беспокойных, воинственных, отважных пришельцев, бродяг и преступников из разных стран и всех вероисповеданий. Это скопище мало повиновалось своим князьям; живя в своеволии и предаваясь всем буйствам, они разоряли восточные границы Кабарды и вносили в ее пределы все ужасы войны и опустошения. Несчастная Малая Кабарда готова была потерять благодать христианской веры, державшейся в продолжение столь многих веков. Магометанское духовенство спешило воспользоваться тягостным положением кабардинцев, дабы обратить их к исламизму, не щадя при этом ни обещаний, ни подарков. Уже близка была минута решительного перелома, с наступлением коего, вероятно, исчезла бы и политическая самобытность Кабарды.
В этом положении кабардинский народ решился прибегнуть под защиту абазинцев и других горских племен. Заключив союзы с единоверцами, кабардинцы начали стягивать войска и через несколько месяцев собрали их на реке Чегеме. На избранной позиции они поделали завалы и даже в опасных местах каменные стены. Эти укрепленные позиции простирались от Бештау до реки Терека, куда и подвинулись кабардинцы (В лен. рук.: «кабардинские войска». — Ред.).
Князь Кошкао, предвидя, что с восстановлением порядка и спокойствия в Кабарде исчезнет возможность к насильственному перевороту, и опасаясь притом [116] справедливого возмездия от своих братьев, всеми средствами старался вооружить дагестанцев против своей родины. Он уговорил хана-уцмия аварского помочь ему в получении своего достояния от кабардинских князей. Собрав почти всех кумык и дагестанских владетелей, хан-уцмий, ведомый князем Кошкао, двинулся к пределам Кабарды.
Кабардинцы, получив известие о приближении дагестанского войска, отправили больных, стариков, жен и все имущество в горы. Приверженцы князя Кошкао нарочно распускали самые преувеличенные слухи и старались ложными известиями увеличить число своих «единомышленников. Но, к счастью, кабардинцы твердо ожидали неприятеля, надеясь на свою храбрость и мужество. Несколько благоразумных уорков убедили князей принять решительные меры к отвращению междоусобия и прекращению волнения в народе.
Начальник бесленеевского и абазинского войска, князь Эльжеруко, с несколькими тысячами конницы и несколькими сотнями абазинской пехоты, под начальством владельца Лоова, с конными и пешими кабардинцами, под предводительством сыновей князя Идара, Кемиргоко и Темируко, выступил из Большой Кабарды и через день приблизился к Нижнему Жулату (ныне Минарет) XXXVII. Хан-уцмий за несколько часов до того переправился через Терек и стал лагерем при урочище Каратереке, близ нынешнего Екатеринограда.
Желая избегнуть кровопролития, князь Эльжеруко Коноков вступил в переговоры с уцмием-ханом, увещевая его оставить неприязненные действия и представляя ему о великом числе союзников как из прочих адыхейских племен, так и из абазинцев, соединивших свое оружие с кабардинцами. Переговоры не принесли никакой пользы. Дагестанский владелец, надеясь на многочисленность своего войска и увлеченный льстивыми обещаниями князя Кошкао, не хотел слушать предложений кабардинцев, но горел нетерпением сразиться и получить богатую добычу.
Видя непреклонность уцмия, князь Эльжеруко отступил назад с войском и расположил его на укрепленных высотах между реками Чегемом и Баксаном. На другой день пришли туда дагестанцы и остановились недалеко от наших укреплений, а на третий день начали приготовляться к нападению. Князь Эльжеруко, заметив движение [117] неприятеля, немедленно построил войска в боевой порядок и тронулся навстречу к неприятелю. Начался бой столь упорный, что он продолжался несколько дней. Во время сражения наши услышали с противной стороны Чегема грохот, подобный удару грома; за ним поднялся дым. Это явление крайне встревожило кабардинцев, а потому при наступлении ночи они отыскали охотника именем Ортано и послали его в то место, где наиболее дымилось, разведать, в чем дело. Посланный лазутчик, достигнув того места, залег в кустарнике, где и оставался целый день, наблюдая за действием огнестрельного снаряда. При наступлении ночи он выбрал удобный случай подкрасться еще ближе к передовому неприятельскому пикету, удавил часового и взял у него большое огнестрельное оружие без замка, состоявшее из ствола и ложа. Он с успехом доставил его в кабардинский стан, куда стекалось все войско и с удивлением рассматривало новое оружие, с которым оно познакомилось в первый раз в этом деле. За этот подвиг Ортано был награжден повышением в знатное достоинство. На третий день снова закипела жестокая битва, во время которой неприятель был принужден отступить. Кабардинцы бросились в шашки и довершили поражение неприятеля. Предводитель дагестанского войска и виновник бедствий, князь Кошкао, с множеством знатнейших аварских и кумыкских воинов остались на месте битвы. Опрокинутый на всех пунктах, неприятель оставил на месте две трети своего войска, и лишь одна треть успела спастись бегством. Путь их был усеян трупами, и только наступившая ночь помогла им укрыться в кустарниках, лесах, камышах и тернах, растущих на скатах глубоких оврагов. Невозможно было удержать кабардинцев, которые с ожесточением преследовали врагов, хищников и изменников своего отечества, и без всякой пощады предавали их в жертву справедливой ненависти. Достигши до переправы, многие искавшие спасения погибли в Тереке. Так было истреблено войско уцмия! Кабардинцы же, возвратившись домой со славой блистательной победы и с богатой добычей, торжествовали ее пиршествами и увеселениями в продолжение нескольких дней, после чего союзники их отправились восвояси.
После этого события замолкло для нас имя аварского хана и влияние хаданского народа прекратилось. [118]
Испытав силы кабардинцев, они говорили: кишжи-бек, что на татарском языке значит: «твердость не в каменной ограде, а в мужестве людей». С тех пор место между Чегемом и Баксаном называется Кишжи-бек. Кабардинский народ, охраняя свою независимость, издревле старался об укреплении своей земли на удобных позициях построением крепостей и устройством завалов. Это происшествие прославлено в следующей песне XXXVIII:
«Косцы наши отложили работу до будущего лета.
А созревшее просо наше потравлено кабанами. Просяные зерна снимаются с колосьев бесленеевскими ведьмами (У кабардинцев был неурожай, а у бесленеевцев хорошо родился хлеб; народ думал по своей простоте, что бесленеевские ведьмы похитили у него в это лето хлеб. (Прим. автора)).
Люди, пасшие наши табуны, бежали от врагов и прискакали домой на голых седлах.
Наши молодые женщины, сидя в креслах (?), горько зарыдали.
Добрый князь Копшао ежегодно три раза приводил врагов в свою землю.
Люди наши сносили ваки (?) от беспрестанной ходьбы по Кшантиевской дороге в ущелья.
Даже железные котлы в тесной дороге поломались.
Мы надеялись на Чегемские укрепления, как будто на Мухустову крепость (Применение к известной греческой крепости. (Прим. автора)).
Два войска стояли, готовые к битве, а князья наши отлучились для осмотра положения на Кишжи-беке.
Мы были тогда, как пчелы без матки, а проведавший о том уцмий рвался на битву.
Началась битва кровопролитная, и два отряда наших войск соединились в одно укрепление.
Трупы убитых неприятелей улеглись на поле, подобно досчатому мосту.
Кровь врагов лилась, подобно широкому потоку и проч.». [119]
Около того же времени вышеупомянутый бесленеевский князь Эльжеруко Коноков беспрестанно вел войну с тургутами и другими народами. Вдруг он исчез и не показывался в течение семи лет. Народ по своему легковерию полагал, что он похищен нечистым духом. Когда же он снова явился на родину, то старшины и народ были очень обрадованы; но он так переменился, что трудно было его узнать. Вскоре заметили, что он лишился рассудка, и о годах, проведенных им в отсутствии, ничего не могли узнать: все полагали, что он в продолжение этих 7 лет находился в плену. Говорят, что его вылечил Дохшукин, родом грек, бывший прежде шогеном, т. е. священником. За это князь Эльжеруко произвел его в уорки первой степени и подарил ему много дорогих вещей. Фамилия Дохшукиных существует и ныне за Кубанью и пользуется большим уважением в бесленеевском народе.
Князь Эльжеруко Коноков был самым храбрейшим и благороднейшим князем своего времени. Он был человеколюбив, ласков, рассудителен и обходителен с народом. Несколько раз он защитил свое отечество от врагов внешних. Он победил татар на реке Ахупсе (Вероятно, река Афипс. Она берет начало из Главного хребта и впадает в Кубань с левой стороны, близ Екатеринодара). В другой раз он победил соединенные силы калмыков и татар. Доброта, нравственность и славные подвиги приобрели ему всеобщее народное уважение и любовь. Следующая песня передала подвиги его потомству XXXIX:
«С тугого лука надежного предводителя пущенная стрела прямо и быстро полетела, неся ханскому войску смерть и опустошение.
Ревнивый конь его Эмишь могучим копытом поражает головы калмыцкие, и тысячи трупов падают на пути его.
Татарские передовые наездники, занявшие уже берега реки Ходзу, с ужасом бегут назад.
Оставлена богатырская подруга — острая сабля, ибо не над кем ею потешиться. Нет врагов, которых бы она могла сокрушить.
Доблестный Эльжеруко, исполин храбрости, с гордостью и самоуверенностью смотрит на великого хана. [120]
Камня на камне не осталось от городов Саркала, та же участь постигла кемиргойцев, восставших против князя.
По примеру дел отцов своих, с благородной твердостью Эльжеруко с небольшими силами укрепился на Чегеме.
Золотая перевязь и его атласная тегелия забрызганы кровью дерзких врагов.
Враги с натянутыми тетивами не устрашили витязя; послушный конь в последний раз ринулся в толпу врагов. Гордое животное сослужило последнюю службу.
Таким же образом доблестный витязь возвратил спокойствие и достояние тем, которые страшились навсегда потерять их».
Комментарии
XXV (с. 84). Упоминаемый неоднократно в «Истории адыхейского народа» князь Лавристан — один из любимых героев Ш. Б. Ногмова, который ошибочно отождествляет этого легендарного адыгского князя с известным в истории вождем антов — Лавритасом, ведшим борьбу с аварами («обрами» русских летописей).
XXVI (с. 85). Отрывок песни о Байкан-хане в записи Ногмова на кабардинском языке (копия сделана акад. Шёгреном) опубликован в первом томе его «Филологических трудов» (см. с. 49 — 50).
XXVII (с. 86). Ногмовская запись этого сказания на кабардинском языке (копия сделана акад. Шёгреном) приведена в первом томе его «Филологических трудов» (см. с. 51 — 52).
Г. Ф. Турчанинов, опубликовавший эту запись, в своем комментарии указывает, что Ногмов ошибочно ставит название «Гуртат» в связь с развалинами крепости на реке Куре. По мнению Турчанинова, здесь речь идет об одной из крепостей в Куртатинском ущелье в Северной Осетии. «Гуртат, --утверждает Турчанинов, — это не что иное, как Куртата», упоминаемая в «Географии» грузинского царевича Вахушти (1696 — 1772), «сильная крепость на скале, на левом берегу реки Фиагдона, притока Терека» (Ш. Ногма. Филологические труды. Т. 1. С. 53).
XXVIII (с. 87). Здесь Ногмов, верный своей ошибочной идее — отождествлению древних адыгов с антами, уже прямо ссылается на текст «Истории государства Российского» Карамзина, считая, что весь рассказ о Лавритасе относится к адыгскому князю — Лавристану, так как византийские историки якобы спутали «славян европейских» с «кавказскими антами».
XXIX (с. 94). «Египетская генеалогия» кабардинских князей — это не просто случайная легенда книжного происхождения. С разложением патриархально-родовых устоев и развитием феодальных отношений выделяется аристократия, феодальная знать, которая стремится возвыситься над массой соплеменников. Возникает необходимость к появлению особой, отличной от общенародной и очень часто инонациональной родословной местной феодальной знати. Это — распространенное явление у всех народов (см. Сборник статей по истории Кабарды. Вып. 5. С. 158 — 161; Б. А. Гарданов. Материалы по обычному праву кабардинцев. 1956. С. 158 -- 162).
XXX (с. 99). Здесь Ш. Б. Ногмов неправильно возражает Карамзину. Как уже указывалось, яссы — это предки осетин, а не абазинцев. В русской летописи под 965 годом упоминается, что Святослав совершил поход на юг против Хазарского каганата «и победил ясов и касогов».
«В лето 6475 (965) иде Святослав на козари. Слышавше же Козаре, изыйдоша противу ему со князем своим Хаганом и соступившеся крепко бишася, и одоле Святослав казаром и град их Белую Вежу взят, и победы ясы и касоги, и прииде ко Киеву» (ПСРЛ. Т. 2. С. 245).
XXXI (с. 102). В 1022 году Мстислав совершил поход на «касоги». В результате адыги стали платить дань в пользу тмутараканского князя. Русская летопись сохранила интересные сведения об единоборстве адыгского князя Редедя с тмутараканеким князем Мстиславом Владимировичем Удалым.
«В лето 6530 (1022) поиде Ярослав (Владимирович Мудрый, великий князь киевский. — Ред.) к Берестю, а Мстислав брат его, иже бе во Тмуторокане, пойде на касоги. Слышав же се Редедя князь касожский, изыйде против ему, и оставшим обема полком противу себе, и рече Редедя к Мстиславу: «Почто имамы губити дружину? Но мы сами кроме оружия боремся: аще ты, одолееши, возмеши мою жену и чада и все имение, и землю мою; аще ли аз одолею, аз твое все возьму». И рече Мстислав: «Буди тако». Изседше с коней начаша братися, и начат одолевати Редедя, бе бо велик и силен. Мстислав же моляшеся богу и пресвятой Богородицы творя обеты, глаголя: «Просвятая Богородица! Помози мне победити сего врага, и созижду тебе церковь»; и абие одоле Редедю и удари им о землю, также и гортань ему ножем прободе, и конечно уби его. Мстислав же вшед в землю его и взял вся, яже бяше его, и жену и чада и проч., а на касоги дань возложи, и взвратиси с радостию ко Тмутараканю; и абие созда церковь пресвятой Богородицы, по своему обету яже стоит и доныне». (ПСРЛ. Т. 2, С. 264; см. также: ПСРЛ. Т. 1. С. 63)
Этот эпизод борьбы Мстислава Храброго с Редедей вошел в древнерусский фольклор. В «Слове о полку Игореве» древнерусский левец Боян поет: «Храброму Мстиславу, зарезавшему Редедю перед войсками касожскими».
XXXII (с. 105). См.: Ш. Б. Ногма. Филологические труды. Т. 1. С. 59 — 60.
XXXIII (с. 109). Деятельность кабардинского князя Пшеапшоко относится ко 2-й половине XVI — началу XVII в. Он был современником Темрюка Идарова и неоднократно выступал против него. Однако Пшеапшоко и его приближенным не удалось установить свое господство в Кабарде. Только после смерти Темрюка Идарова (в 70-х годах XVI в.) ему удалось расширить свое влияние среди кабардинцев. В конце XVI в. наиболее известными владетелями были: в Большой Кабарде Пшеапшоко, Казыевы, а в Малой Кабарде Шолоховы и Мударовы. Последние происходили от князей Шолоха Тапсарукова из рода Таусултана и Мудара Алкасова из рода Клехстана (см.: Е. Н. Кушева. Политика Русского государства на Северном Кавказе в 1552 — 1572 гг. // Исторические записки. № 34; Она же. Социально-экономические и политические отношения в Кабарде в XVI — XVII в. // Сборник статей по истории Кабарды. Нальчик, 1956. Вып. 5).
XXXIV (с. 110). Описываемые здесь события относятся к концу XVI и первой половине XVII в. Это можно установить хотя бы из того, что упоминаемые в этой исторической .песне кабардинские князья Шолох, Пшеапшоко и др. жили на рубеже XVI — XVII вв. Длительная война кабардинцев с калмыками (тургутами), которая шла с переменным успехом, не могла не отразиться в кабардинских преданиях и песнях. В первой половине XVII в. начали проникать в северокавказские степи калмыки, шедшие из-за Волги. В 1644 г. старший калмыцкий тайша Урлюк с большим отрядом войск вторгся в Кабарду, но потерпел поражение, в бою были убиты военачальник Урлюк и несколько его сыновей. Кабардинцы взяли много пленных.
Ногайские мурзы также совершали набеги на Кабарду. Со своей стороны кабардинские князья совершали ответные походы на ногайцев. В XVI в. продолжалась агрессия крымских ханов на «Черкесские земли» (см.: История Кабарды (с древнейших времен до наших дней), гл. 4; Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1891. Т. 12. С. 27 — 36).
XXXV (с. 110). См.: Ш. Б. Ногма. Филологические труды. Т. 1. С. 65 — 66).
XXXVI (с. 113). Генерал-майор Еропкин в своей записке о «кабардинских народах», составленной в 1732 г. по поводу разделения Кабарды на Большую и Малую, указывает, что знатные кабардинские владельцы, братья фамилии Кабарты, «поссорясь между собой», разделились с их подвластными и поселились порознь. Старший брат остался при р. Баксан и отсюда название Большой Кабарды, а младший — при р. Терек, и с того времени эта часть Кабарды получила название Малой Кабарды. С тех пор кабардинцы «в этом месте живут и никуда не сходили» (ЦГАДА, Кабардинские дела, 1733, д. 2, л. 6).
Разделение Кабарды на Большую и Малую явилось результатом борьбы феодальных группировок. Наличие на протяжении многих веков такого деления Кабарды на два больших феодальных владения ослабляло кабардинский народ в его борьбе против грабительских нашествий крымских ханов и способствовало образованию терского говора кабардинского языка.
XXXVII (с. 116). Существует два Джулата: нижний на правом берегу Терека, близ пос. Джулат, и верхний на левом берегу Терека, близ станицы Змейской. От верхнего Джулата сохранился лишь высокий кирпичный минарет под названием Татартуп. Здесь в 1395 г. произошла битва, в которой Тамерлан разбил Тохтамыша (см.: С. М. Соловьев. История России с древнейших времен, 2-е изд. Спб.. 1829, 4; Е. Вейденбаум. Путеводитель по Кавказу. Тифлис, 1888. С. 224; Труды Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете, 1907, см. «Два исторических документа императрицы Екатерины II о древностях Волги и Кавказа»; Л. Л. Семенов. Татартупский минарет. Дзауджикау, 1947).
XXXVIII (с. 118). См.: Ш. Б. Ногма. Филологические труды. Т. 1. С. 69 — 74.
XXXIX (с. 119). См.: Ш. Б. Ногма, Филологические труды. Т. 1, С. 76 — 78.
Текст воспроизведен по изданию: Ш. Б. Ногмов. История адыхейского народа, составленная по преданиям кабардинцев. Нальчик. Эльбрус. 1994