Нартский эпос
Пак Бадыноко и Сосруко охотились
— Сосруко, поедем на охоту, — сказал однажды Бадыноко.
С тех пор, как они подружились, они стали охотиться вместе. Их кони не уступали друг другу, их борзые, их орлы были равны по силе и ловкости, ни одна лань не уходила от их стрелы.
Охотники увидели на лесной опушке черную лису. Оба они в один и тот же миг крикнули собакам, и собаки ринулись к лисе: собаки Сосруко — слева, собаки Бадыноко — справа погнали черную лису.
Нарты разом пустили стрелы, и обе стрелы попали в цель: стрела Сосруко —в левый глаз лисы, стрела Бадыноко — в правый глаз. В один и тот же миг нарты подъехали к лисе: Сосруко — слева, Бадыноко—справа. Оба они ухватились за лису: Сосруко — за передние ноги, Бадыноко — за задние.
— Моя лиса! — сказал Сосруко.
— Моя! — возразил Бадыноко.
— Посмотри: моя стрела попала в ее левый глаз, — воскликнул Сосруко.
— А моя — в правый глаз, — сказал Бадыноко.
Охотники заспорили. Их услыхал Мазитха, веселый бог лесов и охоты. Он спрыгнул с дуба. На нем была турья шкура, в руке он держал лук из орехового дерева. Он подошел к нартам:
— С доброй добычей вас, охотники!
— Да размножатся твои звери, да разрастутся твои леса! — приветствовали его нарты.
— О чем спорите? — спросил Мазитха.
— Не можем лису поделить, — сказал Сосруко. — Я говорю: "Моя лиса", и Бадыноко говорит: "Моя лиса!"
Мазитха положил убитую черную лису перед собой и сказал:
— Я дам эту лисью шкуру тому, кто в ней больше нуждается. Согласны, нарты?
— Согласны, — ответили охотники. Спросил Ма зитха:
— Сосруко, говори: на что тебе нужна лисья шкура?
И Сосруко начал свой долгий рассказ:
"Был я частым гостем одной девицы. Приезжал я к ней не с пустыми руками, но однажды охота была неудачная, я приехал к возлюбленной без подарка.
— Что же это ты, Сосруко, ничего мне не привез?— сказала она. — Если ты меня любишь, подари мне чер ную лису. Пока не найдешь черной лисы — не приезжай.
Что я мог сделать? Отправился я на поиски черной лисы. Объездил я степи и горы, а не нашел черной лисы. Опечаленный неудачей, возвращался я с охоты и вдруг из кустарника выскочила серая лиса. "Что черная, что серая — одно и то же", — подумал я и убил серую лису.
Приехал я к возлюбленной, поднес ей шкуру серой лисы, а она говорит:
— Я требовала черную лису, не нужна мне серая! Не исполнил ты моего приказания, так обратись в старого пса!
И она ударила меня бронзовой плетью, я и стал старым псом.
Что мне было делать? Я был псом, я жил во дворе у своей возлюбленной. А к ней приезжали другие нарты — Шауей, Химиш, Имыс, Уазырмес, приезжали, пили сано, пели песни, гуляли до утра. Каково мне было на это смотреть? Не стерпел я, убежал.
Бродя по свету, я встретил чабана: он гнал с пастбища отару. Я пристал к этой отаре, и чабан не прогнал меня. Мы пришли в селение. В этом селении жил нартский пастух Куйцук. Когда я проходил мимо него, он взглянул на меня, и по его глазам я понял, что он меня узнал...
Жена моего хозяина-чабана страдала тяжким недугом. Семь лет была больна — ходить не могла. Ни одно лекарство, ни одно снадобье не могло ей помочь.
Вечером к чабану пришел Куйцук и сказал ему, чтобы меня на ночь заперли в той комнате, где лежала больная. Так и сделали. Я забрался под кровать и лег. Вдруг я услыхал шум в очаге. Через очаг в комнату проникла ведьма. Она стала сосать кровь из жены чабана. Разве я мог это стерпеть? Умный Куйцук знал, что я не стерплю, потому он и подал свой совет. Я вцепился в ведьму зубами. Она взмолилась:
— Сосруко, отпусти меня, когда-нибудь пригодится тебе моя помощь!
— Отпущу, но сперва исцели больную, — сказал я.
Ведьма вылила в чашу всю кровь, которую она вы сосала из больной жены чабана, и сказала:
— Утром омойте этой кровью больную.
Я отпустил ведьму. Утром, когда чабан пришел навестить жену, я окунул лапу в кровь и погладил лапой больную. Чабан догадался, что надо делать, и искупал жену в чаше с кровью. Больная сразу выздоровела.
Слух о чудесном исцелении жены чабана прошел по всем дворам: да и мог ли чабан умолчать об этом! И стар и млад приходили поглядеть на меня. Не понравилось мне, что меня разглядывают, как диво какое, и я убежал. Дорога привела меня к дому моей возлюбленной. У нее сидели нарты, пили сано, пили и приговаривали:
— Бедный Сосруко, где-то он сейчас!
— Он бы корчился от ревности, когда бы узнал, что мы здесь пируем!
Услыхав эти слова, я рассердился и залаял. А что мне было делать? Я был псом и умел только лаять. Вот я и залаял.
Моя возлюбленная узнала меня. Она вышла ко мне с бронзовой плетью, ударила меня и тихо, чтобы не узнали гости о ее колдовстве, проговорила:
— Обратись в петуха!
Я стал петухом и, захлопав крыльями, взлетел на плетень.
— Не стерплю я того, чтобы нарты пировали у моей девицы, а я чтобы был петухом! — крикнул я. Но вместо крика получилось кукарекание: ведь я был петухом.
Вдруг я посмотрел на соседний двор и увидел, что женщина веет просо. Я узнал ее: то была ведьма, которая мучила жену чабана. Я спрыгнул с плетня и стал клевать просо. Ведьма сказала мне:
— Сосруко, потерпи до утра. Я помогу тебе, ибо ты мне помог.
В полночь ведьма пробралась через очаг к моей возлюбленной и украла бронзовую плеть. Утром она вошла в курятник, ударила меня бронзовой плетью, и я опять стал нартом.
— Если желаешь, накажи свою возлюбленную, — сказала ведьма и дала мне бронзовую плеть.
Я вошел в дом и увидел хозяйку. Рядом с ней спал Имыс.
— Станьте ослами! — крикнул я и ударил обоих бронзовой плетью. Моя возлюбленная превратилась в ослицу, Имыс — в осла. О Мазитха, и ты, Бадыноко, вы можете их видеть на моем поле: каждый день я запря гаю их и пашу.
Теперь ты знаешь, Мазитха, для чего мне черная лиса: я надену шкуру на свои плечи, чтобы моя ослица, бывшая возлюбленная, увидела эту шкуру, чтобы поняла: когда Сосруко захочет достать черную лису, он ее достанет!"
Выслушав Сосруко, бог лесов и охоты сказал:
— Теперь ты поведай мне, Бадыноко: для чего тебе нужна шкура черной лисы?
Бадыноко сказал:
— В моем селении, по соседству со мной, живет бедная женщина, мать троих мальчиков, живет тем, что дают ей нарты. Мальчики у нее хорошие, не хуже других нартских детей, а ходят в отрепьях, даже шапки у них нет. Вот и хочу я эту лисью шкуру отнести троим мальчикам, — сделаю каждому по шапке.
И бог лесов и охоты отдал Бадыноко шкуру черной лисы.